ошибаюсь, это был канкан. Другие женщины висели у мужчин на шеях, стараясь при этом дотянуться губами до мужских губ. Но мужчины (на шеях у некоторых из них висело сразу по нескольку женщин) не знали, кому отдать предпочтение.
— Знакомьтесь, это Андрей! — крикнул майор Зимин, обращаясь к своим товарищам.
— Ура-аааа! — крикнули гусары.
— Андрей менеджер! — крикнул майор Зимин, стараясь перекричать предыдущие крики.
— Ура-аааа! — бесновались гусары.
«Ну ни хера себе порядки!», — подумал я в смущении.
«Армия», — стоически заметил внутренний голос.
Мне сунули в руки бутылку шампанского и захлопали по плечам.
— Пей, братец!
Я хлебнул. Шампанское образца 1812 года оказалось недурственно, и я хлебнул еще.
— Андрея хотели расстрелять, — рассказывал мою историю майор Зимин. — Но он бежал. Голыми руками перебил половину французского эскадрона, пока его не схватили и накрепко не связали…
— Правду, что ль, голыми? — усомнился кто-то.
— Голыми, сам видел, — подтвердил майор Зимин.
— Откуда ты мог видеть, Зимин? Опять брешешь?
— Если видел, значит видел. Я врать не приучен.
Раздался общий хохот.
— Андрюша, покажи им… — обратился Зимин ко мне.
Не знаю, на что рассчитывал майор Зимин — он действительно не мог видеть, как я дерусь, — но угодил в самое яблочко. Отставив в сторону бутылку с шампанским, я вышел на середину комнаты, похрустывая суставами.
Гусары засмеялись. Однако, в 1812 году на вызов было принято отвечать вызовом. Против меня, саркастически улыбаясь — придется, мол, мальца немного изувечить, — вышел гусар выше меня на голову и вдвое шире в плечах.
— Давай, Зверев, покажи ему, — раздались пьяные дружеские подначки.
Расставив руки, как будто собирался меня ловить, Зверев шагнул ко мне и сейчас же получил по своей белой рейтузине лоу-кик. Охнув, Зверев осел на одно колено. Раздались восторженные зрительские вопли. Справившись с собой, Зверев вскочил на ноги и кинулся ко мне, уже всерьез, но я не предоставил ему такой возможности. Фронт-киком я остановил его движение, а когда ошеломленный Зверев схватился за грудь, свалил апперкотом. Зверев, с хрустящей челюстью, свалился на пол.
— Это ерунда, — произнес я заносчиво при наступившем молчании. — В принципе, я всех вас уделать могу, зараз. Если, конечно, по яйцам бить не будете.
Раздался всеобщий рев, на меня кинулась пара десятков человек.
Это было побоище, скажу я вам! Никогда еще я не дрался с таким количеством народа одновременно, и никогда еще я не был так силен, как в тот день. Это было нечто неописуемое. Мои кулаки мелькали, как молнии, а ступни отбивали по гусарским телам тяжелую, как увесистые булыжники, чечетку. При этом я уклонялся, подныривал, потом снова выныривал, нанося разящие удары по гусарским телам, а иногда делал подсечки.
Когда побоище прекратилось, я стоял посреди комнаты в окружении стонущих и еле пошевеливающихся тел, одетых в гусарские мундиры. Из гусар не пострадал лишь майор Зимин, заблаговременно отошедший подальше в угол. Также не пострадали повизгивающие от возбуждения женщины. Кажется, они были готовы наброситься на меня в любой момент. Этого мне только не доставало.
«Ты молоток», — только и сказал мой внутренний голос, обтекая.
— Браво, Андрюша, — похвалил меня также майор Зимин. — Идем, я покажу тебе твою комнату. Тебе нужно как следует отдохнуть, завтра у нас тяжелый день.
Зимин привел меня в небольшую комнату — скорее, не комнату, а чуланчик. Но кровать в чуланчике имелась. Я завалился на кровать и закрыл глаза. Завтра надо будет спросить у майора Зимина, откуда берут начало линии электропередач. Человечество, понимаешь, в опасности.
Продумать дальнейший план действий мне не удалось, потому что я заснул.
Я, на следующее утро
Проснувшись на койке в своем чулане, я сразу сошел вниз. Хотелось жрать: в день расстрела я ничем не питался, за исключением перехваченного у гусар шампанского.
Как только я появился в зале, разговоры мгновенно прекратились. Я огляделся. Все было, как вчера, за исключением внешности гусар, на лицах которых виднелись следы вечернего сражения. В полном молчании я прошел к столу, уставленному не только бутылками с шампанским, но и едой, и наложил тарелку оливье.
— Каково? — спросил, ни к кому особо не обращаясь майор Зимин. — Нет, ну каково?
Остальные гусары, несколько смущенные, занялись своими делами: принялись пить шампанское, целовать женщин и стреляться на дуэлях.
Тут в залу кто-то вбежал с криком:
— Начальство прибывает!
Гусары бросили женщин и выбежали из усадьбы. Захватив с собой тарелку с оливье, я выбежал вместе со всеми.
Над усадьбой висел дирижабль, украшенный андреевскими флагами.
— Выгребай! Левым веслом выгребай! — слышались команды сверху.
Левым веслом выгребли, и дирижабль оказался как раз над цветочной клумбой, расположенной перед парадным входом.
— Открыть вентиль! — скомандовал сверху тот же суровый голос.
Вентиль сейчас же открыли. Это стало понятно по тому, что послышался свист выпускаемого из оболочки воздуха. Дирижабль вздрогнул и стал опускаться, но чересчур поспешно.
— Меньше трави! — сейчас же проговорили сверху.
Свист уменьшился, и дирижабль стал опускаться ровнее. Когда до земли оставалось метров десять, невидимый капитан скомандовал:
— Закрыть вентиль!
Свист прекратился. Дирижабль по инерции еще немного приспустился к земле, затем завис, раскачиваясь на высоте семи-восьми метров.
— Отдать швартовы!
С дирижабля скинули якоря. Гусары, окружившие место посадки, с криками подхватили якоря и разнесли по трем сторонам, закрепив в земле понадежней. После этого из дирижабля выбросили веревочную лестницу. Показалась нога, затем задняя часть туловища, затем вторая нога, и по лестнице начал спускаться господин в гражданском костюме.
Спустившись, господин вопросительно обернулся к гусарской толпе. Перед ним сейчас же возник вытянувшийся Зимин.
— Господин министр, ждем ваших приказаний. Любой их моих гусаров почтет за честь их исполнить.
Министр оборотил к Зимину сухое, с напряженной переносицей, лицо.
— Так ли уж и любой?
— Вы посмотрите на моих орлов! — в обиде крикнул майор, приосаниваясь. — Молодцы, как на подбор. Вот вахмистр Зверев…
Зимин указал на здоровенного Зверева, мою первую вчерашнюю жертву. Зверев расплывался в зверской улыбке, сияя украшенной кровоподтеком скулой.
— А это, — продолжал Зимин, — поручик Яковлев…
У Яковлева был вырван с корнем один ус.
— А это корнет Скоморохов…
У Скоморохова рука была на боевой перевязи. А не надо было совать ее мне под ребра!
— А это, — показал майор Зимин в мою сторону, — человек, который так изукрасил предыдущих офицеров. У меня здесь все герои, но Андрюха лучший из лучших.
Я закивал, с набитым оливье ртом. Министр одарил меня внимательным взглядом.
— Вероятно, он настолько лучший, что даже не носит гусарскую форму.
— Виноват, господин министр, — вытянулся Зимин. — Андрюха был на задании, не успел переодеться.
— Хорошо, майор, — кивнул министр, раздвигая гусарскую толпу. — Пройдемте туда,
