– Что ж, мне очень жаль это слышать, но…
– Дай мне, пожалуйста, договорить. Так вот, этот человек, Джеймс Донателли, когда-то сидел в тюрьме. Сегодня утром мы его задержали, чтобы расспросить в связи с убийством.
– Простите, но я с ним незнакома, – поджала губы Глория.
– Он утверждает, что в субботу вечером был у тебя, – упрямо продолжил Карелла. – Понимаешь, это его алиби. Он говорит, что в момент убийства девушки был здесь.
– Что?.. Вот он прямо так вам и сказал?
– Да, – кивнул Стивен. – А еще он предупредил нас, что ты будешь все отрицать.
– Что ж, он был совершенно прав, – решительно произнесла Глория, – его здесь не было.
– Получается, у него нет алиби.
– Вы уж простите, – запальчиво промолвила девчушка, – но как я могу утверждать, что он здесь был, когда на самом деле его тут не было?
– Итак, Глория, мы будем вынуждены исходить из того, что Донателли нам соврал, – подытожил Карелла. – Это означает, что мы продолжим его допрашивать, чтобы выяснить, где он на самом деле был в субботу вечером. И если мы не получим удовлетворяющий нас ответ, мы пригласим свидетельницу убийства и проведем процедуру опознания.
– Раз он никого не убивал, то ему и беспокоиться не о чем, – пожала плечами Глория.
– Прежде чем мы приступим к организации процедуры опознания, я хочу тебя спросить в последний раз: ты уверена, что не знаешь человека по имени Джеймс Донателли?
– Совершенно уверена.
– То есть его у тебя в субботу вечером не было?
– У меня вообще в субботу вечером никого не было, – в который раз повторила Глория. – Я сидела дома одна и смотрела телевизор.
– Глория, – настойчиво произнес Карелла, – если ты знакома с Донателли, пожалуйста, скажи об этом.
– Я его не знаю, – ответила она.
В 14:00 в инструктажной участка была проведена процедура опознания. Шестеро детективов и Джеймс Донателли выстроились в ряд. Все они были темноволосы, светлоглазы и одеты в темные костюмы и рубашки без галстуков. Головных уборов не было. Джеймс Донателли стоял по счету третьим – слева от него замерли двое детективов и еще четверо – справа. Кроме этих семерых человек, в инструктажной присутствовали Карелла, Клинг, а также Израиль Мандельбаум – адвокат, назначенный защищать интересы Донателли. Несмотря на то что Донателли согласился на процедуру опознания, Мандельбаум все еще продолжал против нее возражать.
– Когда они притащат сюда свою свидетельницу, – пыхтел Мандельбаум, – думаете, она вспомнит, кого там видела в субботу вечером? Я вас умоляю! Она ткнет в вас пальцем, и вы на всю оставшуюся жизнь отправитесь за решетку. Вас посадят, понимаете? Если вы желаете скучать на нарах до конца своих дней, то вы мне так и скажите.
– Никто меня никуда не посадит, – уверенно произнес Донателли. – Я невиновен. В момент убийства я был с Глорией. Я не убийца. Я ни в чем не виноват.
Мандельбаум сокрушенно покачал головой и произнес:
– Если бы мне давали полгривенника за каждого олуха, в которого во время опознания по ошибке тыкал пальцем свидетель, я бы давно уже стал богатым человеком и забросил адвокатскую практику.
– Не стоит так из-за меня переживать, – проговорил Донателли, однако, даже когда Патриция Лоури вошла в инструктажную, Мандельбаум все еще по-прежнему неодобрительно качал головой.
Ее руки были в бинтах. На левой щеке тоже белела перевязка, скрывавшая под собой восемь швов, которые потребовалось наложить, чтобы зашить ножевое ранение. Карелла подвел девушку к стулу, после чего спросил, не желает ли она чего-нибудь, например чашечку кофе. Она отказалась. К этому моменту ее взгляд был уже устремлен к мужчинам, выстроившимся в дальнем конце инструктажной возле клетки-камеры для задержанных. Патриция знала, зачем ее сюда пригласили, – Карелла предупредил ее по телефону.
– Патриция, – промолвил теперь Стивен, – перед вами стоят семь человек. Не могли бы вы подойти к ним, внимательно на них посмотреть и сказать мне, не узнаете ли вы кого-нибудь из них.
Патриция встала и медленным шагом пересекла инструктажную. Миновав шкафы с документами, она приблизилась к мужчинам возле клетки-камеры. Она прошлась вдоль ряда, останавливаясь перед каждым из них. Дойдя до конца ряда, она повернулась к Карелле и сказала:
– Да, я узнала одного из них.
– При каких обстоятельствах вы видели этого человека? – спросил Стив.
– Он убил мою двоюродную сестру в субботу вечером, – ответила Патриция, – а мне изрезал руки и лицо.
– Укажите, пожалуйста, на этого человека. Подойдите к нему и положите руку ему на плечо.
Патриция снова повернулась к выстроившимся в ряд мужчинам и подняла руку.
Девушка дотронулась до плеча детектива, прослужившего в полиции семнадцать лет. Месяц назад его перевели в восемьдесят седьмой участок. Звали его Уолт Леффертс.
IV
Результаты процедуры опознания не слишком удивили детективов. Расстроили – да, но не удивили. Не удивился даже Уолт Леффертс, которого Патриция по ошибке приняла за убийцу. Детективы работали в полиции не первый год и прекрасно знали, что на показания свидетелей иногда полагаться нельзя. Еще в бытность слушателями полицейских академий они все в той или иной форме проходили через эксперимент «Мойщик окон». В ходе лекции по теме, совершенно никак не связанной со свидетельскими показаниями или опознанием преступника, в аудиторию заходил человек. Он тихонько проходил мимо преподавателя, подходил к окну и начинал ремонтировать щеколду. У мастера были каштановые волосы, коричневые брюки, синяя куртка и коричневые ботинки. В руках он держал только отвертку. Провозившись у окна минут пять, он столь же тихо проходил мимо преподавателя в обратном направлении и скрывался за дверью. Стоило мастеру затворить за собой дверь, как преподаватель тут же прерывал лекцию и просил студентов описать человека, который только что провел в аудитории целых пять минут. Говоря конкретнее, преподаватель хотел, чтобы студенты назвали:
1) Цвет волос человека.
2) Цвет его брюк.
3) Цвет его куртки.
4) Цвет его ботинок.
5) Что у него было в руках.
6) Что он делал, пока находился в аудитории.
По поводу цвета шевелюры мнения студентов расходились. Кто-то утверждал, что волосы у человека были черными, кто-то – каштановыми, кто-то – русыми, кто-то – рыжими. Некоторые говорили, что человек был лыс или в шляпе. Тридцать процентов правильно называли цвет брюк, но еще тридцать процентов уверяли, что штаны были не коричневыми, а синими. Оставшиеся сорок процентов слушателей говорили, что брюки были либо бежевыми, либо серыми. Что же касается куртки, то большинство высказывалось в пользу коричневого цвета. Далее в порядке убывания голосов следовали зеленый, серый, синий, черный и желтый цвета. Подавляющее большинство студентов заявляло, что коричневые ботинки мастера на самом деле были черного цвета. Когда заходила речь о том, что у человека находилось в руках, результат оказывался парадоксальным. Шестьдесят два процента клялись, что это было ведро воды. Те же шестьдесят два процента утверждали, что человек мыл окна – именно для этого ему и понадобилась вода. Лишь четыре процента студентов давали правильный ответ: что у человека была в руках отвертка и он чинил оконную щеколду. Одному из студентов привиделась в руках мастера лестница-стремянка. Скорее всего, этот же студент утверждал, что мастер менял в аудитории лампочку. А еще один студент, который, вне всякого сомнения, спал во время лекции сладким сном, вообще заявлял, что в аудиторию никто не заходил!
