арестовали ночью, подняли с постели, она оделась как для решающего выхода. Была на ней желтая велюровая кофта, расчерченная черными зигзагами. На левой щеке она нарисовала синюю рыбу, пронзила ее красной стрелой. Брови подвела серебряной краской, губы сделала лиловыми.
Следователь спросил:
— Вы художница?
— Нет, я возбудитель.
— Что такое? — удивился он.
— Возбудитель катастроф и химер!
Следователь откашлялся и пожал плечами.
— Вам придется объясниться подробнее.
Но подробных объяснений не последовало. В кабинет стремительно вошли Дзержинский и Дубровин.
Дзержинский окинул быстрым взглядом собравшихся и остановил свой взгляд на Эсмеральде.
— Что это за маскарад? — спросил он резко у следователя.
Следователь встал и развел руками.
— Я не разобрался еще... Гражданка утверждает, что работает возбудителем...
Дзержинский поморщился, но сдержал гнев. Ему стало неловко за следователя. Он подошел к Эсмеральде и строго спросил:
— «Центрифуга» или «Долой стыд»?
— «Центрифуга»! — ответила Эсмеральда.
— Это вы ездили в Богородицкое?
— Я ездила.
— Вы видели там некоего Шеврова?
— Видела...
— Что вы ему передали?
— Я передала просьбу Курбатова встретиться с ним в парке на третьей аллее.
Эсмеральда обеспокоенно оглянулась на Курбатова.
— Вы разговариваете со мной! — строго сказал Дзержинский. — Я люблю, чтобы мой собеседник смотрел на меня. Что вы еще сказали Шеврову?
Эсмеральда оробела.
— Ничего, собственно... Был разговор,. >
— О чем?
— Я ему объясняла современность...
— Что вы ему говорили о Курбатове?
— Говорила, что он решился, что сегодня он особенный.
Дзержинский, прищурившись, с минуту смотрел на Эсмеральду, затем обернулся к следователю.
— Девушек из-под стражи освободить! Вы, — Дзержинский обратился к Эсмеральде, — запишите все дословно, что говорили Шеврову... Здесь запишете. Когда запишете, вас отправят домой.
Остановился перед Тункиным.
— Учитель фехтования? И трезвый к тому же?
Тункин приосанился и капризно произнес:
— Я прошу вас! Я дворянин! Вы обязаны считаться!
Дзержинский презрительно усмехнулся.
Опять вернулся к следователю.
— Тункина допросить как следует. А это кто? — спросил он, указывая на Курбатова.
— Это Курбатов! — растерянно ответил следователь.
— Курбатов? — переспросил Дзержинский. — Курбатова я допрошу сам!
Дзержинский указал Курбатову на дверь, пропустил его впереди себя. Они пошли коридорами. Вошли в кабинет Дзержинского.
Дзержинский усадил Курбатова в кресло.
— Я прошу извинения, Владислав Павлович, за скорое и бестолковое дознание. Следователь ничего не знал и не должен знать. Случай такой! Трагический случай... Как же все это получилось?
— Я не верил, что он будет в меня сразу стрелять...
— Это предусмотреть было невозможно! Поэтому я и выставил охрану... Как же с Артемьевым получилось, как вообще все это произошло?
Курбатов встал. Дзержинский сделал знак рукой, чтобы он сидел. Курбатов начал свое первое показание о свидании с Шевровым, которое сыграло решающую роль в его судьбе...
Дзержинский отошел к окну, уставился в темное стекло. От окна негромко сказал:
— Явку мы не получили, Шевров ушел...
— Вам надо быть осторожным, Курбатов, — сказал Дубровин. — Шевров на свободе... Правда, вы идете на фронт, там стреляют вообще без предупреждения, но...
— Я найду Шеврова! — тихо проговорил Курбатов.
Дзержинский резко обернулся.
— Вы? Зачем он вам нужен?
— Теперь он мне лично нужен! Я не прощу ему Артемьева.
— Как вы его думаете найти?
— Я вернусь в Петроград и найду тех, кто меня послал... Найду! Если я их не найду, они меня найдут!
Дзержинский покачал головой.
— Я понимаю ваши чувства! Но прежде чем вы найдете Шеврова, он или его люди найдут вас и уберут! За ним стоит организация, и очень могущественная!
— Помогите мне!
Дзержинский сел за стол, Курбатов сел в кресло возле стола. Дубровин придвинулся со стулом ближе.
— Это серьезно? — спросил Дзержинский.
— Очень серьезно!
— Вы отдаете себе отчет, Курбатов, к кому вы обратились с такой просьбой? Вы отдаете себе отчет в последствиях? ВЧК оружие партии, а вы провозглашали себя врагом всяких партий!
Курбатов вдруг улыбнулся.
— Я не мог отстоять своих взглядов.
Улыбнулся и Дзержинский.
— Не отчаивайтесь! Эти взгляды на партии отстоять невозможно. Итак, вы предлагаете нам союз... Союз на время или навсегда? В деле Шеврова у нас совпадают интересы... А дальше?
— И дальше... Так, как это будет нужно по Делу.
— Правильно ли я вас понял, Курбатов? Вы соглашаетесь сотрудничать с ВЧК?
— Я многое понял за эти сутки, Феликс Эдмундович! Я думаю, что смогу быть полезным...
— Я еще раз спрашиваю, Курбатов, вы согласны сотрудничать с ВЧК?
— Согласен!
Дзержинский обратился к Дубровину:
— Ваше мнение, Алексей Федорович?
— Я — за!
Дзержинский еще раз пристально посмотрел на Курбатова. Тот спокойно выдержал его взгляд.
— Я готов, Феликс Эдмундович!
— Поскольку вопрос о вашем вступлении в ряды чекистов решен, мы должны будем договориться о некоторых деталях. Работа в разведке требует особых правил конспирации. Нам надо вместе подобрать для вас другую фамилию... У вас есть по этому поводу какие-либо соображения?
— Какая в этом нужда?
— Вы уезжаете в белый тыл... От вас мы будем получать информации. Они будут проходить по отделам, они будут изучаться... Мы вас должны обезопасить от случайностей. Нельзя, чтобы эти документы проходили под вашим именем.
— Тогда у меня есть просьба... Можно взять псевдонимом имя Артемьева?
12
В камеру на Лубянке ввели нового арестованного. Закрыли за ним дверь. Он остановился, переступив порог, и огляделся. К нему вприпрыжку из темного угла подскочил Тункин.
— Курбатов? И вы здесь?
Тункин обернулся в глубь камеры.
— Господа! Это я вам о нем рассказывал! Его увел на допрос сам Дзержинский!
— Дзержинский? — переспросил начальственный бас с верхних нар.
Секунду спустя на свет вышел приземистый, немолодой военный.
— Ставцев! — представился он. — Подполковник... Вас действительно допрашивал Дзержинский?
Курбатов в знак подтверждения кивнул головой.
— Вы по какому делу? — вновь прогудел Ставцев.
Курбатов настороженно огляделся.
Ставцев предупреждающе поднял руки.
— Провокаторов здесь нет! Будьте покойны!
— По нашему делу! — высунулся Тункин. — По нашему...
Ставцев вопросительно смотрел на Курбатова. Явно ждал от него подтверждения.
Курбатов молча, в знак подтверждения, наклонил голову.
Ставцев подобрался, ровно бы во фронт встал перед Курбатовым. Тихо и проникновенно сказал:
— За всех нас, за Россию, за русский народ... — Коротко поклонился и обернулся к нарам. — Поручик
