свою пылюку сами протрём.
— Ой, я ж вам доброе дело хотела сделать. Нет бы спасибо сказать пожилому человеку.
— Бабуся, нечего сюда таскаться. Мы не для того квартиру снимали, чтобы ты к нам в гости шастала.
— Ухожу, ухожу, — засеменила она на выход.
— Чао. Смотри, не заблудись.
Мы переглянулись и потуже подтянули ручки на сумке. И где гарантия, что такая шустрая бабка как наша Бобылиха, не вернётся и не сунет нос не в свои дела?
Куда девать сумку? В общагу не успеем уже. Да если бы и успели, там сегодня дезинсекцию обещались проводить. А это значит, посторонние будут заходить в комнату, двигать мебель, вещи. Что за непруха?
Распихать добро по карманам и так идти в отделение? Можно, конечно. Металлодетекторы нынче не в тренде, так что с этой стороны опасности нет. Но всякие случайности имеют обыкновение случаться в самый неподходящий момент. Бряк — и выпал наш золотой запас. Или бумажный, но тоже запас. Поищем лучше какое-нибудь неприметное местечко. Тайничок бы нам.
— Слушай, а перед дверью нашей… погоди, — рванул вдруг Лёха на выход.
Я рванул за ним, и обнаружил друга на крохотной площадке перед дверью. Лёха стоял, задрав голову в потолок. Чердак! И вход на него прямо перед нашей дверью. Правда высота тут все три метра, если не больше.
— А как нам туда попасть?
— Лестница. На лестнице. Валяется на ступеньках.
Точно! Есть такая, ещё каждый раз про неё забываешь, пока не зацепишься при подъёме к нам. Удивительно, что она вниз не скатывается. Оказалось, всё продумано — лестница верхней перекладиной была зацеплена за гвоздь, вбитый в стенку, потому и не срывалась каждый раз, как об неё запинались. Правда, старая она, и скособоченная какая-то.
— Другой всё равно нет. Предлагаю попробовать.
Затащили наверх, установили, попробовали рукой, не шатается ли. Шатается, но не критично.
— Нормально, — сказал Лёха. — Не по таким лазили.
— Думаешь, выдержит? — пошатал я лестницу ещё раз, задирая голову наверх.
В принципе, если притащить стол с кухни, и поставить на него табуретку, то достанем.
— Я первым полезу, попробую, открывается ли люк в принципе.
— Давай я, у меня силы побольше.
— Я легче, шанс, что лестница не развалится, больше. И открывать заклинившие двери — мой конёк.
Мы упёрли один конец в стену, а второй в чердачный проём, и Лёха полез наверх. Сделал он это быстро и легко, так что старые деревяшки только поскрипывали под его ногами.
— Где там наш ломик? Тащи, — распорядился он после бесплодных попыток открыть люк сначала руками, потом плечом и даже спиной.
Будь Лёха в собственном теле, он бы одним ударом, как тараном вышиб такое ветхое препятствие. С другой стороны, его бы тогда точно лестница не выдержала.
С ломиком дело пошло веселее. С громким скрежетом дверца поддалась. Сначала появилась тонкая щель, но куда ей против лома. Так что через минуту Лёха откинул крышку люка, подтянулся на руках и исчез в темноте чердака.
— Ну что там?
— Чердак и чердак. Захвати фонарик, сумку и лезь сюда.
Уговаривать меня не пришлось. Ещё раз пошатав ногой лестницу, чтобы убедиться, что она меня выдержит, я полез.
Граница света и тени пахла пылью. Я отдал другу поклажу и чихнул, едва не загремев при этом вниз. Луч от фонарика метнулся по пыльному пространству. Похоже, сюда никто не заглядывал сто лет.
— Как думаешь, подойдёт? — спросил Лёха.
— Вон туда сунь и пошли, а то опоздаем, — показал я ему на старый буфет. Кажется, там внутри даже банки стоят.
Ну вот, добро пристроено, теперь можно и родным властям сдаваться. Хорошо всё-таки, что у нас отдельный вход, и никаких любопытных соседей. Не зря, выходит, мы эту халупу сняли.
Глава 6
Участок находился на первом этаже панельной пятиэтажки. Неприметная табличка извещала, что здесь и есть участок милиции пятого Кировского отдела города Иркутска. Скучный казённый коридор, стены, снизу окрашенные зелёной краской, сверху побеленные. На полу вышарканный линолеум. Стенд «Их разыскивает милиция» с помятыми и откровенно пролетарскими рожами. Табличка на дверях кабинета: «Участковый уполномоченный милиции старший лейтенант Скретнёв Николай Фёдорович». Скромный кабинет участкового — стол, стулья, шкаф. И пианино, старое, благородного чёрного цвета, с позолотой, подсвечниками и двумя ножками. Внезапно.
— Играете? — спросил я на входе. Не удержался.
— По наследству досталось от прежних жильцов, — не отрываясь от писанины, сообщил участковый.
Мне стало стыдно. Наверное я не первый, кто об этом спрашивает. А скорее всего, его давно задолбали этим вопросом.
— А, это вы, — оторвался наконец от работы хозяин кабинета. — Пришли? Молодцы. Садитесь. Как самочувствие?
— Нормально.
— Ну и хорошо. Продолжим разговор? Ну так что привело вас в тот дом? Причём дважды.
— У нас на учёбе…
— Стоп. Давайте без вранья. Я запросил вашу учебную программу, не было никаких мифических заданий на тему деревянной архитектуры.
— Ну не было.
— Тогда что?
— А ругаться не будете?
— Вот этого обещать не могу.
— Да и ладно. Клад мы искали.
— Клад, значит. И как, нашли?
— Нашли, — потрогал я порезанную щёку. — На свою голову.
— Немножко не то, ага? — подмигнул участковый. — Вы же взрослые ребята. Понимаете, что могло закончиться не так весело?
— Очень хорошо понимаем.
— И что в центре города могли пострадать люди.
— Зато мы человека спасли, — не выдержал Лёха.
— Справедливо. Не окажись вы в тот день в доме, гражданин Слизко погиб бы.
— А он выжил?
— Жив. В третьей Кировской больнице на лечении. В связи с чем объявляю вам благодарность за спасение человеческой жизни.
— Было бы кого спасать.
— Зря вы так, ребята. Любая жизнь ценна. А с гражданином Слизко провели беседу. Рассказали, что спасли его совершенно случайно. Обещал встать на путь исправления. А мы ему поможем, верно?
— Э-э-э… ну да, — пожали мы плечами.
Если советскому обществу так уж необходим вконец опустившийся пропойца, кто мы такие, чтобы быть против?
— Было бы очень хорошо, чтобы вы взяли над ним шефство. Навестили в больнице, по хозяйству помогли…
Вот не зря у него пианино стоит! Я прямо чувствовал, что участковый, в кабинете у которого стоит пианино, не может быть обычным
