снаружи обкладывают кирпичом, а изнутри и штукатурить не надо, наверно местным жителям так нравится. Но загораются эти домики – просто в пол-секунды. Однажды я видела пожар на такой же стройке. Пожарные примчались за 3 минуты, это ж не Россия все-таки, но четыре дома за это время успели дотла сгореть. Но они, правда, на страховках там все помешаны, так что наверно хозяева не очень горько плакали: за все заплачено.
А работали на стройке этой большей частью украинцы. На Украине-то похоже, одни политики остались, а все остальные кто в Москве на заработках, кто в Европе, а кто в Канаде. Мои строители уже по несколько лет в Торонто трудились на стройках капитализма, и домой не собирались в ближайшее время.
И вот, как только появляюсь я на горизонте со своей тележкой, взметая тучи пыли, мне кто с крыши, кто с лесов кричат приветствия. А бригадир их, Микола, вообще на тракторе подъезжает, для большей солидности. Строители понимают, что я не просто так приехала, мне ж надо выручку дать побольше, и начинают крутить своего босса-португальца, мол, им так жарко, так тяжко на солнце с кирпичами этими корячиться, и только их спасти может от неминуемой смерти мороженое, полученное из моих прелестных рук. Иногда португалец вёлся на эти хитрости, и тогда я продавала сразу целую коробку– 20 штук.
Но это было не очень часто, и тогда Микола нахмурившись, командовал:
–
Хлопцы, выручайте гарну дивчину! Игорь, не прячься за теплоизоляцию! Вася, не жмоться, вечером пива меньше выпьешь!
И, подавая пример, сам покупал две порции. Это было тоже неплохо.
Хуже всего было накануне их зарплаты. И португалец куда-то линял, и Микола с товарищами огорченно разводили руками. Но в любой ситуации выход всегда находится, и я давала им мороженое под зарплату, в лучших российских традициях. Конкуренты до такого додуматься не могли, и бизнес мой процветал. Во всяком случае, стройка давала мне всегда стабильную часть выручки до середины сентября, пока весь квартал не был построен, и строители не уехали на другой объект.
Продавала мороженое я и в парке. В Торонто вообще очень много парков, маленьких и больших, они есть в любом микрорайоне. Кроме газонов, по которым можно ходить, сидеть и даже лежать, поражает воображение обилие деревьев, цветов, кустов. Обязательно имеется детская площадка с горками и качелями, спортивная площадка для бейсбола и футбола. В выходные дни и по вечерам там происходят спортивные баталии, с обязательными группами поддержки, которые скандируют какие-то трудные для моего понимания лозунги. Люди приходят целыми семьями, дети носятся на велосипедах по дорожкам, младенцы ползают по траве и тащат ее между делом в рот. Меня просто поражало, что пяти-шестилетние дети бегают в памперсах. А ведь у нас в России дети гораздо раньше осваивают правила пользования горшком, наверно в связи с дороговизной памперсов. А мамаши сядут в кружок и болтают без остановки. Я все время их мысленно учила жить: «Чего, думаю, расселись вы тут? Пусть папаши с детьми гуляют, а вы дома уберитесь, постирайте, ужин приготовьте, мало ли дома работы, особенно когда никто под ногами не крутится». Но это, конечно, во мне озвучивались советские комплексы, вбиваемые родителями и мужьями многим поколениям наших женщин.
Что еще меня поражало: дети не умеют считать. Наш российский малыш еще и читать не умеет, а деньги считает бойко и четко знает, сколько на эти сосчитанные им суммы он может купить жвачек, пепси и кириешек.
Здесь же дети 10-12 летние вываливают мне на тележку гору мелочи и просят сосчитать и сказать, на что из моего ассортимента этой суммы хватит. И такая сцена не исключение, а правило. Однажды моя племянница, вскоре после приезда ее в Торонто, забыла дома калькулятор, и на уроке математики
умножила два числа столбиком. Учительница пришла в такой восторг, что хотела послать ее на математическую олимпиаду, хотя дело было в 6-м классе.
Правда, справедливости ради надо отметить, что в отличие от наших детей, некоторые в 10-11 лет здесь начинают работать: разносят рекламные листовки по домам, продают цветы и шоколадки. А с 14 лет работают практически все дети. На нашей пекарне во время летних каникул во 2-й смене была целая детская бригада, которую называли «Детский сад «Солнышко»». Во время уборки рабочих мест после смены они бегали по цеху, кидались тестом, фехтовались метелками. Но вместе с тем зарабатывали вполне серьезные деньги.
Что-то мысли увели меня далеко от парковой тематики. Стоя возле тележки, о чем только не передумаешь. Вспомнилось собственное детство: другая страна, другая эпоха…Вспомнилось, как и чем жили мы в возрасте 14 лет….
Костер никак не разгорался, ветер тут же задувал робкие ростки пламени. Я огляделась посмотреть: где мои юные артисты – восьмилетний братишка Витя и сосед Андрей. Не затеяли бы драку или не залезли в грязь. Но артисты смирно стояли в стороне и жевали булки.
Мне четырнадцать лет, и я учусь в седьмом классе самой обыкновенной советской школы. Учусь на отлично, но в школе мало простора для творчества.
Пыталась заниматься в секции легкой атлетики, плаванья, ручного мяча, настольного тенниса, но вскоре поняла, что спорт– это не моя стихия. Позже спортивную арену сменил географический кружок, отряд юных инспекторов движения и детская любительская киностудия. Спасибо родителям, которые горячо поддерживали все увлечения мои и покупали для них все необходимые атрибуты. Правда, кинокамера, которую я держу в руках – школьная, но все пленки, проявочные бачки и проявители-растворители родители оплачивали из собственного кармана. И в съемках родители участвовали почти всегда, особенно мама – боялась отпустить детей одних с кинокамерой – мало ли вокруг хулиганов, да и просто всяких дураков.
Все любительские киностудии города готовились к республиканскому кинофестивалю, посвященному 24 съезду КПСС. Маститые кинолюбители снимали вахты сталеваров, самолетостроителей и тружеников села. Трудно было придумать что-нибудь оригинальное в рамках заданной тематики, но мама подсказала отличную идею: двое маленьких мальчишек начитавшись газет, журналов и прочей пропаганды, решили убежать из дому на строительства БАМа. Сначала они мечтают, как сидят у костра на берегу таежной речки, смотрят в теодолит, стучат топором по рельсам (за неимением дома другого путеукладочного инструмента), а потом складывают в рюкзак свои зимние шапки и пальто, чайник, котелок, из бабушкиной шубы шьют унты, выгребают все из холодильника, и оставляют маме записку : «Мама, мы уехали строить БАМ». Мама нашла записку, позвонила в милицию, и их сняли с поезда. За кадром песня : «Вся жизнь
