у моего спасителя появилось новое прозвище. Тоже, ясное дело, подпольное, но оч-чень красивое: Ленарди-в-белом.
А как ещё такое совершенство назвать? Всех-то он жалеет, всем-то помогает. И Пенгуэна, как оказалось, спас и меня вот тоже.
Жаль, дядюшка Гилерм не участвовал в этих разборках (он вообще всегда рано уходил спать), и мы не узнали, может и его Ленарди от чего-нибудь спас. Или ещё как облагодетельствовал…
Толпа зашумела, задвигалась.
А потом взвыла, качнулась единым, каким-то слитным движением, и из невидимого её центра под дружный восторженный «Ах!» выплеснулись высоко вверх сначала призрачные, а в полёте ставшие вполне материальными белые листки.
Они планировали вниз, люди ловили их, натыкаясь друг на друга, толкаясь и переругиваясь. Весело у них тут.
Мне даже стало интересно, затопчут Пенгуэна или нет, я и внимательно всматривалась под ноги толпе, которая оживлённо ловила листочки. Забавно! Прямо как букетик невесты на свадьбе.
Я даже поддалась общему настроению, и когда одна из бумажек, весело кувыркаясь в воздухе, планировала мимо, схватила её и ловко сунула за пазуху. Подивившись своей воровской ловкости, которая, вообще-то, никогда не была моей сильной стороной, улыбнулась довольно — хоть как-то компенсировала неприятные моменты сегодняшней прогулки. А почитаю дома.
А дома я быстро разобрала покупки и ушла в свою каморку.
Я запретила себе думать о плохом — о взглядах, о непонятных и неприятных намёках в словах, о позорной своей одежде… Не буду. Совсем. Вот лучше листовку почитаю.
Переодевшись из неудачной обновки, упала на свой ортопедический топчанчик и стала разбирать закорючки местного алфавита.
Это была то ли афишка, то ли анонс. Уж очень знакомо буквы плясали по листочку, меняя ширину и высоту, да ещё и переливались разными цветами. Впрочем, последний эффект тускнел на глазах, превращая радостные и весёлые буквы в просто буквы.
Из написанного выходило, что где-то (я не поняла где) идёт проверка магических сил и набор в…. кажется, в школу. Школу магов.
Моментально вспомнился колледж, наша группа в двадцать человек, из которых девчонок — только я и Полинка Лаврентьева, занятия по обработке отраслевой информации и web-дизайну, выпускная работа. Та самая, которую я так и не защитила.
В носу защипало, и я крепко-крепко зажмурилась. Нет, не буду реветь, не буду!
Это мой второй шанс, шанс прожить всё по-другому, правильно.
И если правильно, то… Я шмыгнула носом и задумалась: как бы я прожила этот момент, если бы мне было радостно? А пожалуй, я бы сходила на эту проверку магических сил. А вдруг я сильный маг? Сильный, только просто не обученный, а?
Я даже подскочила и села на своём топчане.
А ведь и правда. Я попала в другой мир, у Кусимира крылья выросли. Может это произойти, потому что во мне огромный магический потенциал? Конечно! Почему нет?!
Так, так, так… Я закружилась по комнате, почти наступая самой себе на пятки. Что там написано? Где это? Повертела бумажку и так, и эдак. Не пойму. То ли название самой школы, то ли это какой-то другой город. А в географии я не сильна.
Надо спросить. И я решительно пошла в лавку, где, по идее, должен был находиться Гилерм. Надо быть смелой и решительной!
Аккуратно выглянув из-за дверного косяка и не заметив посетителей, я позвала дядюшку. Когда он неспешно вышел в кухню, я едва не сгрызла ноготь на большом пальце от нетерпения — почему-то стало ужасно жаль потерянного времени. А вдруг я бы уже давно могла учиться на мага, а вместо этого сижу тут и протираю пыль тряпочкой?
— Дядюшка Гилерм, {О}фин — это что?
— {Офин} — это столица, — после паузы сказал неспешно, слегка пошевелив своими кустистыми бровями.
— Это далеко? — мне хотелось подёргать его за рукав и попрыгать на месте. От нетерпения. От любопытства и ещё не понять отчего.
— Да что такое, Цайя? — дядюшка смотрел с непониманием.
— Хочу. В Офин.
Опять на меня напало косноязычие. Не знаю языка, а тут ещё забыла.
— Зачем?
Мда, то ли старость, то ли от рождения дядюшка такой, туговато соображающий, то ли и вправду я настолько плохо изъясняюсь. И я развернула листовку и показала ему.
— Вот. Здесь. Любой — пробовать.
Гилерм медленно взял бумажку из моих пальцев, разгладил её на столе, несколько раз прочитал, а потом поднял глаза и задал самый дурацкий, на мой взгляд, вопрос:
— Откуда это у тебя?
— От верблюда, — прошипела я по-русски и объяснила уже на понятном ему языке, — на рынке. Разбрасывали.
И изобразила руками, как разлетались листовки вверх и опадали.
Но мои красивые пассы (ну чего греха таить, я уже тренировалась пред проверкой) произвели какое-то странное действие: Гилерм раздулся и побагровел. Ой, да ладно! Неужели будет ругаться? С чего бы?
И точно!
— Кто разрешал?! — заорал он на всю кухню.
— Вы. И Жа… — я вовремя остановилась. — И Ленарди.
На всякий случай я отступила к выходу из кухни — смотреть на гневного Гилерма особой радости не доставляло. Да и эстетика хромала, причём на обе ноги.
Он же шёл на меня как танк, и в глазах его мелькало что-то животное, бешеное, страшное. Такое, что мне стало жутко. Так, как бывает, наверное, перед смертью. Даже на шаре, болтаясь высоко над морем, я не испытывала такого глубинного, с самого дня человеческой сущности, страха.
— Заткнись! — заорал вдруг кто-то сзади. И я застыла соляным столбом, прижалась спиной к дверному косяку и скосила глаза туда, где должен был появиться ещё один участник нашего разговора.
И он появился.
В кухню влетел Пенгуэн.
И орал он, против ожидания, не на меня, поскольку стал впереди, будто прикрывая собой, что было вдвойне удивительно — защитник из него так себе, да и для кого? Для меня?
А вот следующий вопль малыша был точно адресован мне.
— Вали отсюда, девка! Быстро!
Гилерм с остекленевшим бешеным взглядом сделал ещё один шаг ко мне, а Пенгуэн сделал движение ему навстречу и вбил в его живот кулак с характерным глухим звуком. Я взвизгнула от ужаса и за считаные мгновенья оказалась в своей безопасной норке, за закрытой хлипкой дверью, на ортопедическом топчане, свёрнутая в комочек.
Я не прислушивалась к тому, что происходило за стенкой, туша свой ужас. А слышно всё равно было, хоть я и приложила немало усилий, чтобы обеспечить себе возможность поспать в относительной тишине.
Мне здорово мешали
