Книга Самгук саги Т.1. Летописи Силла - Ким Бусик

усилиями крестьян. Если, например, в 276 г., когда приближенные предлагали перестроить дворец, силланский правитель отказался сделать это, «сильно скорбя о людях»[143], то здесь, конечно, не имеется в виду сочувствие к рабам. Или позднее, в 318 г., обращалось внимание на то, чтобы никакие дела (очевидно, общегосударственные работы) не мешали полевым работам крестьян[144]. Можно привести и прямые свидетельства Самкук саги о сгоне крестьян на строительные работы: в 468 г. «жители Хасылла старше 15 лет были мобилизованы для постройки крепости на реке Ниха»[145], в 486 г. в пределах Ильсона было мобилизовано три тысячи военнообязанных, чтобы перестроить крепости Самнён и Кульсан[146]и в 504 г. «осенью, в девятом месяце, были мобилизованы работные мужи (ёкпу), чтобы строить двенадцать городов: Пхари, Мисиль, Чиндок, Кольхва и др.»[147].

Основная функция Силланского государства заключалась в том, чтобы обеспечить господствующему классу получение прибавочного продукта непосредственных производителей, главным образом в виде ренты-налога; и этим определялась так называемая политика квоннон (***) или политика побуждения населения к занятию сельским хозяйством. Так как продуктовая рента, собираемая в виде поземельного налога, составляла основу материального благополучия господствующего класса, с самого зарождения Силланского государства в центре его внимания стояло земледелие. Как передает Самкук саги, в 187 г. был издан указ о том, чтобы в областях и округах не производили строительных работ, которые отрывают от земледелия[148], и такой же указ — в 272 г. о том, чтобы устранить все, что может быть вредным для ведения сельского хозяйства[149]. В 496 г. появляется известие о том, что правитель Силла лично посетил южные области для наблюдения за состоянием земледелия[150]. Государственная власть принуждала крестьянские массы к сельскохозяйственным занятиям и фактически закрепощала их. К 489 г. относят весьма красноречивый рассказ о том, что к земледельческим занятиям возвратили «народ, который гулял и тунеядствовал»[151]. Государство в лице высшего представителя господствующего класса — вана — постепенно приобрело полную власть над народом и ограничило его личную свободу. В этом отношении весьма характерно прикрепление крестьянских семей для охраны царских могил[152], неограниченные права вана поступать со своими подданными как угодно, включая и такое «право», как присвоение их дочерей в качестве наложниц[153].

К средствам, обеспечивающим большую устойчивость в эксплуатации непосредственных производителей, относились, например, создание государственных запасов и оказание помощи крестьянству в голодные периоды, организация благотворительности для престарелых, сирот, вдов, и пр.[154]. Но такая политика прежде всего была продиктована стремлением ослабить недовольство и предотвратить народные восстания. Учету настроений народных масс уделялось серьезное внимание, о чем можно судить хотя бы по следующей записи, относящейся к событиям 497 г.: «В 7-м месяце были засуха и саранча. Ван приказал сановникам, чтобы каждый из них предложил по одному способному человеку, который мог бы управлять народом»[155].

Так выглядят в общих чертах основные формы и методы эксплуатации крестьянских масс на основе государственной (феодальной) собственности на землю. Утверждение этой формы земельной собственности и экономического господства над крестьянами объясняется, видимо, значительной устойчивостью традиций общинного строя и сильным сопротивлением крестьянства попыткам отдельных феодалов захватить общинные крестьянские земли и расширить свои земельные владения. При государственной феодальной собственности на землю в Силла важнейшим элементом в системе внеэкономического принуждения, наряду с государственным аппаратом (и в тесной связи с ним), служило и сословное деление общества, по которому правящий класс составляли четыре благородных сословия — чинголь (***, из которого выходили короли), юктупхум (***), одупхум (***) садупхум (***), а масса трудящегося народа причислялась к основному податному сословию простолюдинов (***) или к совершенно приниженному рабскому сословию.

В соответствии с сословной принадлежностью регламентировались одежда, пища и жилье. Простому народу запрещалось жить в больших домах, одеваться в шелка и носить кожаную обувь. Рис составлял пищу только привилегированных, а народ должен был питаться ячменем и просом. В монографии Пэк Намуна очень детально рассмотрены все виды и формы регламентации для различных сословий[156].

* * *

Весь изученный фактический материал позволяет заключить, что экономические отношения, развивавшиеся в силланском обществе в период трех государств, должны быть охарактеризованы только как складывающиеся феодальные, ибо в основе их была не эксплуатация рабов, а эксплуатация зависимого крестьянства, причем государство играло активную роль в закрепощении и подчинении крестьянства власти крупных землевладельцев. По мере дальнейшего развития силланского общества все более значительная масса так называемых государственных земель (и сидящих на них крестьян) попадала в руки отдельных землевладельцев (из чиновной и военной аристократии) и монастырей, получавших землю под видом пожалований (сачжон — *** ), кормлений (сигып — *** ) и пр. Что касается рабовладельческого уклада, то он, хотя и существовал в это время, не получил дальнейшего развития и не смог стать основным и ведущим укладом, который определял бы собой облик данного способа производства, а следовательно, и характер Силланского государства как рабовладельческого. Поэтому Силланское государство изучаемой эпохи можно считать государством периода зарождения и оформления феодального строя, когда наряду с утверждающимися феодальными отношениями известную роль играло и использование рабского труда.

Но возникает естественный вопрос: почему силланское общество после разложения первобытнообщинного строя и возникновения первого классового деления на рабов и рабовладельцев не перешло к рабовладельческому строю, а смогло создать новые, феодальные по своему характеру производственные отношения? Для ответа на этот вопрос большое значение имеет изучение исторической среды, в которой происходил процесс становления государственности на территории Корейского полуострова. Как известно, разложение первобытнообщинного строя среди племен, населявших территорию Корейского полуострова, и образование трех государств происходило в условиях, когда в передовых странах тогдашнего мира (особенно в соседнем Китае) приходила в упадок и разлагалась рабовладельческая система. Для социально-экономического и культурного развития корейских племен особенно большое значение имело то, что в период формирования трех корейских государств в Китае уже прочно утверждался феодальный способ производства. Даже по мнению тех китайских историков, которые в последнее время склонны видеть рабовладельческую формацию в Китае в более поздний период[157], «ростки феодальных производственных отношений постепенно появлялись (в Китае) уже после [правления] ханьского императора Уди» (140 — 86 гг. до н. э.). Таким образом, согласно этим воззрениям первые века новой эры были временем крушения рабовладельческого строя и утверждения феодализма. И трудно предположить, чтобы корейские племена, жившие бок о бок с Ханьской империей и, вероятно, немало содействовавшие своей борьбой крушению рабовладельческой системы, пошли в своем развитии назад, к рабовладельческому строю. Не больше ли оснований считать, что, подобно тому как германские