Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
и раздраженно махал другим водителям. На повороте он едва не опрокинул внезапно выехавшую с поля тележку, которую тащили осел и подросток. Амин резко затормозил и обругал мальчика. Назвал его невежей, скотиной, червяком.
– Все они одинаковы, будущие убийцы, – проворчал он и поднял стекло.
Аиша не отрываясь вглядывалась в пейзаж и, к своему удивлению, неожиданно почувствовала себя совершенно счастливой. Она подумала, что вернулась домой, что есть нечто приятное, нечто умиротворяющее в том, чтобы оказаться в окружении себе подобных. Она погрузилась в созерцание виноградников, рядов оливковых деревьев, росших посреди каменистой пустоши, на желтой сухой земле. У подножия холма Аиша заметила кладбище с побеленными известкой могильными камнями, между которыми росли бледно-зеленые кактусы-опунции, усеянные лопнувшими от жары плодами с блестящей желтой сердцевиной. Почти серая трава блестела на солнце, словно мех неведомого зверя. В отдалении вырисовывались очертания скромных домов; перед ними бегали куры и тощий пес. Аиша точно знала, как пахнут изнутри эти домишки, она часто бывала в них в детстве. Они пахли плесневелой землей и хлебной печью. О запахе она подумала и тогда, когда увидела впереди машину, куда набилась семья из восьми человек, устроившихся на коленях друг у друга. Маленький мальчик, стоявший на коленях матери, помахал Аише через заднее стекло. Она помахала ему в ответ.
Но чувство радости переполняло ее недолго. Когда они въехали в ворота фермы, ее охватило беспокойство. За четыре года многое изменилось. Ее удивило, как здесь стало шумно. Она различила рычание комбайна, стрекотание автоматических оросительных установок. Потом увидела у самого дома просторный бассейн с бортиком из рыжего кирпича, блестевшего на полуденном солнце. Аиша знала, что хозяйство стало приносить прибыль, что родители разбогатели. Тем не менее, когда она зашла в дом, ее удивила простоватая, скучная обстановка: вязанные крючком скатерти, вазы из поддельного хрусталя, синие велюровые диваны с горами подушек, так туго набитых мхом, что казалось, они вот-вот лопнут. Она двинулась вперед по коридору. На круглом одноногом столике стояли знакомые с детства вещицы: медный подсвечник, фарфоровая шкатулка, где Матильда хранила ключи, маленькая стеклянная вазочка, в которой увядала красная роза. Ей хотелось погладить эти вещи, хоть минутку подержать их в руках и поблагодарить за то, что они все еще здесь. Но до нее уже донесся резкий, нервный голос матери, дававшей распоряжения Тамо. Аиша прошла мимо гостиной, полюбовалась серией развешанных по стенам натюрмортов. Над камином висел огромный портрет Амина в костюме спаги. Лицо отца вышло не очень похожим, художник сгустил смуглый цвет лица и черноту глаз, неудачно подражая изображениям воинов кисти Эжена Делакруа. Но Аиша сразу поняла, что это отец: еще в детстве она видела фотографию, где Амин сидел верхом на белом боевом скакуне, накинув на голову капюшон бурнуса, и хорошо ее запомнила.
Матильда вышла из кухни. На ней был голубой фартук, она собрала волосы узлом. На правый глаз упала седая прядь. Матильда вытерла тряпкой мокрые руки. Бросилась к дочери, обняла, вдохнула ее запах и сказала:
– Дай я на тебя посмотрю.
Несколько секунд она всматривалась в лицо своего ребенка, разглядывала одежду, оранжевую куртку, которую Аиша держала в руке. Потом произнесла:
– Ты так изменилась. Я бы тебя не узнала.
В честь долгожданной встречи Матильда приготовила праздничный ужин. Хотя она так и не привыкла к марокканской кухне, за несколько дней она наготовила большой ассортимент традиционных закусок и тажинов, а в довершение всего – пастиллу[14] с начинкой из голубя, посыпанную корицей и сахарной пудрой. Сельма, Мурад и их дочка Сабах, жившие теперь в городе, приехали к аперитиву. Сабах исполнилось двенадцать лет. Глядя на них, Аиша с трудом могла поверить, что это мать и дочь, настолько они были не похожи друг на друга. Сабах не унаследовала ни прямых темно-каштановых волос Сельмы, ни ее дивного цвета лица. Это была худосочная девочка с крупными чертами лица и слишком густыми бровями. На ней была черная хлопковая юбка, из-под которой виднелись толстые щиколотки, покрытые темными волосками.
Пока Амин разливал шампанское, Сабах подошла к Мураду и прижалась к нему. Она обхватила рукой плечи отца и уткнулась носом в его затылок. Ни слова не говоря, он притянул ее к себе, посадил на колени и прошептал что-то на ухо, чтобы никто не слышал. Девочка кивнула и замерла, прижавшись щекой к плечу Мурада. Она звала его папой, и Мурад всякий раз невольно испытывал стыд, слыша это слово. У него было такое чувство, будто он ей лжет и пользуется ее простодушием, он боялся, что однажды она узнает правду. И будет ненавидеть его лютой ненавистью. Впрочем, кто еще мог претендовать на звание ее отца? Кто еще заслужил, чтобы его называли этим ласковым, теплым словом – «папа»? Без него она, скорее всего, не выжила бы. Он спас ей жизнь, взвалил на себя заботы о ней, оберегал от безумных выходок матери. Несколько недель после их свадьбы Сельма только и делала, что плакала. Целыми днями она лежала на боку, прижав ладонь к растущему животу. За слезами последовали приступы гнева, она вознамерилась бежать, угрожала покончить с собой. Сельма попыталась броситься под колеса грузовика. Она заявила, что выпьет яд, которым морили насекомых-вредителей. Она клялась, что воткнет вязальную спицу себе в живот. Потом малышка появилась на свет, но от этого ярость Сельмы не утихла. Напротив, плач ребенка сводил ее с ума, и она уходила гулять в поле, оставляя голодную девочку в гараже, где они тогда жили. Она бросала в лицо Мураду такие слова, что он, прошедший войну, лагерь для военнопленных и опасный путь дезертира, столбенел от ее жестокости. Она уверяла, что готова уморить ребенка голодом и подложить труп Матильде под дверь: «Тогда она узнает, что натворила». Мурад жил в постоянном страхе. Однажды, когда Сабах было два года, он среди дня бросил работу, хотя она была в самом разгаре, и как сумасшедший помчался на ферму. Там он увидел свою дочь. Она была одна. В серой рубашонке, с голыми ножками, она набирала в ладошки камни и развлекалась тем, что сосала их. «Папа!» – закричала девочка, и камни выпали из ее ладошек на землю.
Что он делает здесь, рядом с этими двумя женщинами? Что он делает здесь, в этой семье, где никто его не любит? Амин никогда не относился к нему как к зятю, ни даже как к другу. Амин стал важным господином, человеком респектабельным, который устраивает праздники у
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
