работал, но потом и на Земле обетованной Сашка проявил свою любвеобильную натуру. Тогда Ирина, к месту проникшись библейским духом и повторив отчасти подвиг Моисея, потому что дело оказалось весьма хлопотным, вывезла Сашку во Францию, в тамошний город Париж. («Таскала меня за собой, как чемодан какой-то», — не без удовольствия заметит годы спустя Сашка об этом периоде своей жизни.)
Но Париж, который сам по себе никому еще никогда не повредил, оказался большой Ириной ошибкой, потому что Сашка на родине боготворимого им с детства Дюма-отца расправил крылья в полную силу и удержать полет его души и тела стало совсем невозможно…
…Итак, Стефка, па тот момент поостывшая к романской филологии, Анна, свободная по определению, Ленка, мучительно переживавшая пароксизм любви к Сашке и забредшая от тоски в общежитие, и Фатьмуша, всегда готовая на все, но не до конца, решили в меру сил и возможностей поразвлечься. Просто, так сказать, повалять дурака.
На эту роль они определили утонченного и двусмысленного, как персидская миниатюра, Рената, который почему-то в тот вечер без цели слонялся по общежитскому коридору. И, может, выбор этот был не совсем случайным. Что-то притягательное тлело во всем смуглом, сухом теле Рената. Тлело и было готово, как хворост, вспыхнуть в любую секунду. Вот такую «дружбу народов» затеяли на ночь глядя четыре скучающие валькирии.
Для мероприятия были пущены в ход все имеющиеся наборы косметики и все самые нетривиальные наряды. Стефка навесила на себя свою разнокалиберную и разномастную бижутерию и накрутила на чресла пеструю псевдоцыганскую шаль.
Ленка напялила немыслимо прозрачную и открытую со всех сторон блузку, Фатьма водрузила на голову что-то вроде чалмы и оголила не худой животик. Анна же, не слишком себя утрудив, изображала просто романтическую барышню без особых претензий: скромное шелковое платье и бело-черная искусственная роза на плече. Собрались в комнате у Фатьмы. Еду и выпивку кое-какую сообразили. О конечном результате своих действий не думали.
Пришел Ренат, огляделся, ничего не понял, но остался. Выпили и закусили. Потом Стефка, апеллируя к Ренату, исполнила некое подобие цыганского танца под «Аббу». Опять выпили. Фатьмуша дозрела до танца живота. Получилось у нее вполне профессионально, гены все-таки. Ренат молча наблюдал из угла цепкими глазами. Потом все вместе просто потанцевали что-то быстрое под» Армию любовников».
Наконец Стефка объявила белый танец. Ренат быстро вскочил и пригласил Анну. Вероятно для того, чтобы опередить направлявшуюся к нему Ленку, от которой всегда неизвестно было чего ожидать.
Он легко обнял Анну и чуть-чуть привлек к себе. Он почти ничего не делал, просто танцевал, но Анна каким-то образом становилась все ближе и ближе к его излучающему сухое тепло телу. Одна Аннина рука была закинута ему за спину и касалась его голой смуглой шеи, другая, вместе с его рукой, была опущена. И пальцы этих рук были переплетены, и сухая, почти шершавая ладонь Рената плотно прижалась к ее ладони. Контур замкнулся, и ток пошел.
Тогда другая рука Рената осторожно спустилась по Анниной спине вдоль позвоночника к пояснице. Он ласково надавил на податливое углубление и окончательно прижал Анну к себе. И при этом сказал, что она удивительная и что с нею хочется быть всегда.
Анна не стала подвергать спектральному анализу двусмысленный глагол «быть», а просто к его сухим горячим губам прижала свои горячие сухие губы, и Ренат моментально раскрыл их сильным и прохладным языком. Остальные участницы маскарада делали вид, что танцуют и ничего не замечают. А внутри Анны заполыхало такое пламя, что впору было тушить из любого попавшегося под руку шланга, и, кажется, к этому все шло. Каждая из подруг с радостью уступила бы им свою комнату, лишь бы наконец-то свершилось.
Но тут Ренат на секунду выпустил Аннину ладонь, и Анна успела включить голову. Быстренько оценив происходящее, она поняла, что ситуация, в сущности, вышла надуманная и никакой такой любви вдруг нарисоваться между ними за последние полтора часа не могло, а если и могло, то это надо еще проверить. К тому же Стефка почему-то заплакала, и общее веселье разладилось.
Анна сказала, что все, хватит на сегодня. Ренат проводил ее до комнаты, буквально распластал на дрогнувшей двери и долго целовал, но решения своего Анна менять не стала. Ренат сказал, что завтра будет ее ждать.
Анна приняла холодный душ, легла и даже стала засыпать, как тут ее внимание привлек уже понятный звук: точно кого-то спиной прижали к двери и потом этот кто-то начал несколько сползать по двери вниз. Смутные предположения достигли Анниного утомленного переживаниями мозга, но были отметены как заведомо ложные.
Скоро вернулась и тихо улеглась в свою постель Стефка.
Утром Анна решила, что, поскольку завтра суббота, то махнет-ка она вечерним на выходные в Ленинград, чтобы вдалеке от будоражащего объекта проверить свои чувства и все решить на свежую голову. Сказано — сделано.
Вечером Ренат стоял на платформе Ленинградского вокзала и махал вслед удаляющемуся поезду. На другой день вечером позвонил не он, а почему-то Фатьма и спросила, когда Анна собирается назад. Анна сказала, что в понедельник утром, и сообщила номер поезда.
Нескольких часов, проведенных в родном, но совершенно постороннем сейчас городе, Анне хватило, чтобы понять, что чувства ее не утихают, а, наоборот, все набирают ход, точно скорый поезд, которым она ехала домой.
Осознав это, Анна надыбала в глубинах старого платяного шкафа длинный и вместительный плюшевый халат синего, с лазурным отливом, цвета. Конечно, таких заграничных легких и как бы самих по себе распахивающихся халатиков, каку Стефки, у нее не водилось, но и этот был ничего. Садясь вечером в поезд «Ленинград-Москва», Анна чувствовала, что готова ко всему.
…На перроне в понедельник ее никто не встречал. Это было странно, потому что до лекций оставалось еще больше часа.
За весь день ни Рената, ни Стефку Анна не увидела ни на лекциях, пи в общежитии. Вечером с сердцем, стесненным жуткими предчувствиями, она сидела напротив Ленки и Фатьмы и требовала отчета о том, что произошло в ее отсутствие. Подруги мялись и смотрели испуганными глазами. Потом Ленка, как старшая и самая опытная, взяла инициативу на себя.
В общем, картина вырисовывалась такая. Вечером, проводив Анну, Ренат вернулся в общежитие и зарулил в Аннину со Стефкой комнату, чтобы, как он потом сказал, чувствовать себя поближе к Анне.
Там со слезами к нему на грудь бросилась Стефка, которая изнемогала уже с момента их почти случайного прощального поцелуя у двери. Ну, плакать-то, положим, она начала еще
