ПРОЛОГ
Том Рассел стоял над отцовской могилой. Взгляд его был обращен к холмистым пастбищам, свежим, ароматным, местами перегороженным крашеным штакетником. Травы, высотой с ограду, буйствовали и зеленили все кругом, кроме тех мест, которые фермеры уже превратили в плоское коричневое жнивье, пахнущее подгнившей соломой и землей.
Обособленный ручеек, кормившийся большой рекой, низвергался крошечным водопадом, задорно журча и озорно бултыхаясь между изумрудными кромками и галечной тропкой. Берег был покрыт ивняком, опрокинувшим ветки в воду, опекая берега тенистыми ветвями. Синева и зелень переливались и сияли золотистыми искрами.
Земля лошадей. Родина династии газетных магнатов Расселов. Теперь это все принадлежит ему.
Если он сумеет все это удержать.
Том извлек изрядно помятый лист из кармана джинсовых брюк и небрежено распрямил его. Беглый взгляд, брошенный на знакомый почерк, в который раз заставил его вздрогнуть.
Хотя Том знал письмо назубок, он снова почувствовал, как паутина слов затягивает его.
Сынок!
Теперь тебе известно все, что я сделал. Рассчитываю на твое понимание, мальчик, это ради тебя в не меньшей степени, чем ради целей благотворительности. Знаю, что человеку иногда нужно претерпеть сильнейшее потрясение, чтобы суметь оценить вещи, действительно важные. Смирись, больших денег уже нет. Но ты, сын, настоящий профессионал и без средств на достойную жизнь никогда не останешься. Ты сердцем в своей работе, как и твой старик. И ты сумеешь возродить корпорацию «Рассел» в том виде, в каком посчитаешь нужным.
Том, когда я потерял женщину, которую считал единственной, то не только понял, что такое истинное горе для человека, но также и то, что есть лучший и, пожалуй, единственный стоящий путь жить дальше. Тогда я и узнал другую женщину.
Я хочу, чтобы ты мыслил в том же ключе.
У тебя все еще есть доля акций, пусть не большая, но собственность. Теперь тебе осталось найти себя, найти вторую свою половину, и пусть это будет девушка, которой безразлично, есть ли что у тебя за душой…
Читать дальше не имело смысла. Том вновь скомкал письмо и сунул в карман. Сентиментальные общие слова. Отцовское решение для Тома не годилось. Немыслимым казалось уже само желание заменить Сандру кем бы то ни было. Но корпорацию он себе вернет, и эта цель стоила того, чтобы в ней сосредоточились все его упования. Репутация есть, финансистский дар тоже. Том не погнушается продать свои способности тому, кто предложит высшую цену. Только бы не упустить время…
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Маркус Рассел умер. Том – его блистательный, отчаянный, самонадеянный и бесконечно несчастный сын, его преемник и наследник – должен был встать во главе империи.
В пятницу утром состоялась заупокойная служба в узком кругу родных. Старый магнат был погребен под эвкалиптовым деревом в долине Хантер, о чем колокола кафедрального собора известили сиднейский порт. Умер всеми уважаемый горожанин и активный общественный деятель, удачливый бизнесмен, столп общества… На полдень была намечена официальная церемония в главном соборе города, на которой люди, знавшие покойного, могли почтить его память.
В гардеробной комнате своего номера в отеле Том Рассел критически инспектировал свое отражение. Темно-серый костюм сидел как влитой, подчеркивал атлетизм молодого тела, приобретенный благодаря регулярному посещению фитнес-клубов. Костюм дополняли черная рубашка из лучшего итальянского полотна, жемчужно-белый галстук и туфли ручной работы… Все самое лучшее из того, что можно купить за деньги, за очень большие деньги.
Кровь пульсировала у Тома в висках, однако ясное лицо не выдавало его внутреннего состояния, а упрямые глаза цвета стали и характерный изгиб губ выражали едкую усмешку. Тверд как скала. Именно такое впечатление стремился производить Томас Рассел, даже если жизнь его становилась подобием ночного кошмара.
Том откинул со лба прядь черных волос и удовлетворенно кивнул своему зеркальному отражению. Глядя на себя теперь, он сам поверил, что у него все получится.
Он глухо хлопнул ладошами и нервно их растер, словно в нетерпеливом ожидании финальной схватки сражения.
Из-за конторки отдела новостей «Сидней Клэрион» Кэт Саммерфилд могла видеть красивую яхту Расселов с приспущенными флагами, отшвартовавшуюся от причала Сиднейского порта.
– Только посмотрите на это, – сердито проговорила Кэт, враждебно сузив зеленые глаза. – На ее месячное содержание уходит больше денег, чем на годовое пропитание любой африканской деревни.
Великолепное судно ловило ветер белоснежными полотнищами парусов и стремительно отдалялось от причала.
Сообщалось, что Том Рассел переоборудовал роскошную яхту в плавучий госпиталь, так что попутный ветер и мирное море вполне могли убаюкать отлетевшую душу старого магната до Судного дня.
Но Кэт не верила в такие демонстративные акты богатых филантропов. Вероятно, по той причине, что ни одно их благое деяние не улучшило положение ее милой бабушки, которая доживала жизнь в доме для престарелых с поэтическим названием «Осенняя листва», где в ее распоряжении из всех земных радостей оставалась только собственная койка. И персонал заведения, ссылаясь на занятость и недостаток финансирования, не сбивался с ног, чтобы удовлетворить простые потребности инвалидов, не всегда даже кормя немощных вовремя.
Пациенты, подобные бабушке Кэт, которые стояли в очереди на дорогостоящую операцию на сердце, надеялись в том числе и на помощь своих родственников. И порой родственники помогали всем, в чем были сильны, навещали по вечерам и сами кормили своих стариков принесенной из дому едой.
Кэт хорошо знала эту тихую скорбь, в которой пребывают многие и многие нуждающиеся, доживающие жизнь старики, кого в конце ждет некролог в пару строк в местной газетенке, подобный тем, что ей приходится слагать для газеты этих упитанных и самодовольных магнатов.
Девушка испытывала какое-то странное удовольствие, раскапывая по архивам все, что касается династии ее работодателей. Возможно, она надеялась обнаружить хоть что-то, что могло бы смягчить ее критицизм в отношении этой фамилии, достигнуть некоего баланса в восприятии их как простых смертных, не более и не менее… Но, как ни прискорбно, ее скромное мнение служащей часто совпадало с обличительными речами самых непримиримых оппонентов Расселов, которые своими яростными высказываниями буквально свежевали всех их вместе и каждого по отдельности.
Мардж, соседка Кэт по столу, называла это «кусачеством», намекая на то, что язвительность для многих превращается из невинного хобби в жизненную необходимость. Кэт же всегда старалась аргументировать свою позицию. Она апеллировала к фактам.
В общем Кэт сказала то, что думала, и, оглянувшись, обнаружила, что в комнате воцарилась тишина и коллеги по новостному цеху повернулись в ее сторону.
