Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
В свое время мы поговорим о небольших изменениях в головном мозге, которые могут влиять на так называемую шизофрению и другие подобные феномены. Пока что достаточно будет предупредить, что даже самые передовые наши технологии примитивны как каменные орудия неолита, когда речь идет о сложнейших бионейронных схемах и реакциях. Самые мощные фМРТ-сканеры могут локализовать активность мозга с точностью до миллиметров, что может показаться небольшой цифрой, если не знать, что один квадратный миллиметр мозга состоит примерно из 100 000 отдельных нейронов, отвечающих за совершенно разные вещи. Как видите, это вряд ли можно считать за нормальное увеличение[20]. Этот факт хорошо проиллюстрирован нейробиологом Дэвидом Иглманом, который сравнивает сегодняшние фотографии мозга с первыми размытыми снимками Земли из космоса. Мы видим только цвета и всякие очень большие штуки. В будущем наши инструменты, несомненно, улучшатся. У нас будет что-то вроде Google Maps! Мы сможем приближать и увеличивать изображение, разглядывать мельчайшие детали[21]. Если развивать эту мысль дальше, то можно ожидать прекрасного примирения «нейробиологической» и «средовой» теорий возникновения так называемой шизофрении. Мы сможем узнать, что именно происходит в мозге, когда человек пугается, подвергается насилию или травме. Или разочаровывается в любви.
В этой версии будущего все тяжеловесные обобщающие термины вроде «депрессии», «тревожности», «шизофрении» станут достоянием истории, будут заменены более точными названиями (вокруг которых, без сомнения, по-прежнему будут вестись споры). В этом прекрасном будущем в университетской аудитории (на Марсе) слушатели (в блестящих серебристых облачениях) будут посмеиваться над нашими устаревшими и нелепыми диагнозами.
Что касается Энн Дайнс, то, похоже, просмотр собственных фотографий действительно пошел ей на пользу. Хью Даймонд записал: «Ее забавляли мои фотопортреты, мы часто говорили о них – это стало первым шагом в постепенном улучшении ее состояния […] Энн выписали полностью здоровой, она от души смеялась над прошлыми своими заблуждениями».
Вот вам счастливый конец.
Но такого рода улучшение инсайта не всегда приводит к повышению уровня жизни. Принятие диагноза «шизофрения» часто идет рука об руку с потерей надежды и понижением самооценки[22], что подводит нас к следующей сложной теме.
Стигма и дискриминация
Мне было невероятно грустно слышать, что Эрика, когда увидела в своей карте слово «психоз», сразу засомневалась в себе, начала думать, что она плохой человек, что она способна причинить вред своему ребенку, если когда-нибудь стает матерью. Эти мысли пришли ей в голову не потому, что она хотя бы муху обидела в своей жизни, но потому, что она так сильно ассоциировала это слово с проявлениями насилия.
Позже, когда ей поставили диагноз «параноидальная шизофрения», она решила, что теперь-то жизнь точно кончена. Что она никогда не найдет себе пару, не устроится на работу, не будет независима.
«У меня нет иммунитета против мифов, – объясняет она, – и я верила в то, что пишут в газетах. Только позже, когда я начала принимать медикаменты, говорить с другими людьми и читать настоящие научные статьи о психическом здоровье, я начала думать: погодите-ка, может, здесь какая-то ошибка, может, это неправда». И даже тогда, когда Эрика начала больше узнавать о себе и своем диагнозе, ей все еще приходилось иметь дело с предрассудками родных и работодателей. Неприятная истина заключается в том, что для многих людей с «серьезными психическими расстройствами» реакция окружающих часто оказывается даже более травматичной, чем сама болезнь.
Прежде чем мы продолжим, хочу сделать важное уточнение: подавляющее большинство диагностированных шизофреников не склонны к насилию. Обычно происходит ровно наоборот: в силу своего уязвимого положения такие люди подвергаются куда большему риску стать жертвами насилия, чем средний человек. Одно американское исследование показало, что диагностированные шизофреники в 14 раз чаще становятся жертвами насильственных преступлений, чем подвергаются аресту за их совершение[23]. Общепринятое представление о шизофрениках как «угрозе обществу» не имеет под собой никаких оснований.
Также сейчас подходящий момент сказать, что шизофрения – это не пожизненный приговор. Есть определенные сложности с подсчетом количества «выздоровевших», не в последнюю очередь потому, что понятия «выздоровление», «восстановление» по-разному понимаются людьми. Для некоторых это означает полное отсутствие «клинических симптомов». Другие скорее определяют «восстановление» как субъективное улучшение качества жизни, развитие и обретение контроля над своей судьбой. Это может подразумевать, что человек придает смысл тому жизненному опыту, которым обладает, и не возвращается в те негативные состояния, в которых побывал. Также существуют люди, вовсе отвергающие (на моральных и философских основаниях) концепцию излечения психопатологических расстройств. Такова, например, позиция объединения Recovery in the Bin («Выздоровление – на помойку») – ее члены считают, что все системы психиатрической помощи стремятся к контролю над пациентами и используют концепцию «выздоровления» для поддержания дисциплины. Для этих людей главными признаками истинного выздоровления являются автономия и свободное волеизъявление, а эти показатели нельзя измерить тестами[24].
Если, рассмотрев все эти мнения, мы решим все же не отказываться в полной мере от слова «восстановление», то можно смело утверждать что вне зависимости от способов измерения – клинического или глубоко личного – значительное и устойчивое восстановление может произойти и часто происходит[25].
«Представления широкой публики о психических расстройствах, – пишет профессор Грэм Торникрофт, – это ядовитый коктейль из полнейшего невежества и пагубных предрассудков»[26].
Впервые я встретил Грэма, когда делал передачу для радио о представлении в СМИ психических расстройств. Грэм – ведущий мировой эксперт по вопросу стигматизации психиатрических пациентов.
Мне нужно кое в чем признаться. Когда я задумывал эту книгу, я решил, что постараюсь добраться до конца, ни разу не упомянув стигму или дискриминацию.
Меня несколько настораживает, что вопрос стигматизации стал доминировать в дискуссии о психических расстройствах – особенно это касается освещения в социальных сетях. Часто такие кампании возглавляются (и я верю, что с добрыми намерениями) высокопоставленными чиновниками или знаменитостями, которые говорят, пишут посты в «Твиттер» и устраивают бесконечные акции, – и все это о стигме, с которой живут психиатрические пациенты, о проблемах со стигмой и мерах по избавлению от стигмы. И все это время мы, возможно, смотрим совсем не туда, куда следует.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
