Умница и красавица Мэриан МакЭвой, редактор парижского WWD на протяжение долгих лет, возвращалась в Нью-Йорк, чтобы продолжить свою карьеру в качестве редактора моды The New York Times. После трех лет оттачивания моих навыков в WWD в Нью-Йорке я был идеальным кандидатом, чтобы сменить ее в Париже, как мне казалось.
Мистер Фэйрчайлд и Майкл Коуди, который больше всех поддерживал меня в WWD, разработали заключительный тест, прежде чем предложить мне работу Мэриан. Пока вся остальная команда отправилась домой на рождественские каникулы, меня оставили руководить подготовкой номера «In and out» («Тренды и антитренды»). Это была концепция, созданная самим мистером Фэйрчайлдом, и один из самых популярных номеров: он провозглашал, кто сегодня в моде, потому что выглядит стильно, а кто – нет из-за какой-то оплошности или, возможно, ссоры с мистером Фэйрчайлдом.
Я всю неделю сидел один в комнате для совещаний и отбирал фотографии и макеты, руководствуясь собственными инстинктами. Мистер Фэйрчайлд и мистер Коуди по возвращении одобрили весь номер без единой правки и комментариев. Так я получил повышение и стал парижским корреспондентом WWD, что означало огромный скачок по карьерной лестнице и полностью оплачиваемый переезд в Париж.
Через две недели я уехал из Нью-Йорка с тринадцатью разномастными чемоданами. Меня разместили в лучшем дуплексе скромного отеля Lenox на Левом берегу на улице Университэ, всего в трех минутах ходьбы от роскошных апартаментов Карла Лагерфельда в знаменитом отеле Pozzo di Borgo.
Едва прибыв холодным январским вечером, я оставил в номере свой багаж и направился навестить Карла. Затем мы поехали на такси в La Coupole, модное бистро, известное как излюбленное место фэшн-тусовки. В мою честь был устроен ужин.
“ Карл и Ив когда-то давно были друзьями, но теперь между ними были frisson – прохладные отношения.”
В тот вечер я прятал за внешним самообладанием неуверенность и страх перед внезапными переменами в жизни, которые я сам согласился принять. В одном углу бистро собралась свита Лагерфельда, представители которой получали от него всяческую финансовую поддержку: Анна Пьяджи[11], ее бойфренд Верн Ламберт, Жак де Баше и Патрик Уркад, эксперт по французскому антиквариату, который курировал подбор коллекции для Карла. В противоположном углу на банкетке сидели Бетти Катру, Лулу де ла Фалез со своим мужем Таде, барон Эрик де Ротшильд и Ив Сен-Лоран. Обе компании делали вид, что не замечают друг друга, хотя им нравилось разглядывать другую сторону, поглощая квашеную капусту с сосисками или стейк тартар. Карл и Ив когда-то давно были друзьями, но теперь между ними были frisson – прохладные отношения. И все из-за любовных переживаний по поводу французского аристократа, красавчика Жака де Баше. Просто какая-то война Алой и Белой розы, интриги Версальского двора.
Я оказался между двух огней, словно под обстрелом. Каким-то удивительным образом мне было комфортно с моими новыми друзьями. Все главные лица были геями – это было ясно и никогда не обсуждалось. В этом мире не было жертв, только эго чрезвычайно высокого полета.
Я прилетел в Париж как раз вовремя, чтобы успеть на январские показы коллекций от кутюр 1978 года. Работы предстояло немало. Едва распаковав вещи, я отправился на превью коллекции Сен-Лорана. Мне посчастливилось быть свидетелем того, как готовилась эта, по моему мнению, последняя великая коллекция из созданных Ивом за всю жизнь.
В течение трех превью Ив показывал мне модели и рассказывал об источниках вдохновения и своем выборе тканей. По его словам, его вдохновила опера Гершвина «Порги и Бесс», которую он слушал в своем «Фольксвагене» по дороге на работу. Он был под большим впечатлением от того, как композитор передал образ жизни и стиль чернокожих южан. В интервью для WWD Ив сказал мне: «Я просто переосмыслил собственную классику через «Порги и Бесс». Я организовал съемку для WWD перед выходом коллекции – своего рода тизер, как когда показываешь суфле прежде, чем гости доедят горячее.
Эта коллекция Yves Saint Laurent от кутюр стала для меня первым большим показом. Я сидел в первом ряду в центре золоченого наполеоновского бального зала отеля Intercontinental. Был возведен подиум больше метра в высоту с аркой из роскошных лилий Касабланка, через которую выходили модели. Пока гости рассаживались, играла классическая музыка. Редакторы Vogue располагались в первом ряду справа, около окна. Любимые друзья Ива, такие как Бетти Катру и Катрин Денев, сидели на противоположной от меня стороне. Главные клиенты вроде светской львицы Сао Шлюмберже тоже сидели в первом ряду на самых удобных местах. Я прибыл в своем лучшем выходном костюме в полоску, морально готовый оценить, проанализировать и ухватить самую суть того, что было особенным в этом невероятном мире. Я навел лоск и шел на показ с огромной уверенностью в себе. В душе я благодарил Бога за то, что этот момент настал. Для меня это было высшее счастье.
Классическая музыка стихла, и из-за кулис зазвучала тема из «Порги и Бесс». Мелодия Summertime and the living is easy отзывалась в каждой клеточке моего существа. Затем вышли модели. Мне приходилось смотреть вверх, пока девушки дефилировали по подиуму, покрытому бежевым льном. Из-за высоких каблуков и шляп они почти касались головами хрустальных люстр в стиле Наполеона III, свисавших в центре зала. Кират Янг, невероятно элегантная модель из Индии, скользила по подиуму в драпированной атласной блузе, юбке с запахом и строгом шерстяном жакете мужского покроя. Муниа, блистательная чернокожая модель, демонстрировала шерстяной брючный костюм цвета бледно-розового пиона с укороченными по щиколотку брюками. Шоу чрезвычайно меня вдохновило!
В этой коллекции присутствовала гармоничная смесь мягких линий и строгих силуэтов. Джон Фэйрчайлд назвал ее «Бродвейским костюмом» за дерзость, оголенные щиколотки под укороченными брюками костюмов в мужском стиле и мягкие, струящиеся шифоновые блузы, изящные, серебристого цвета соломенные канотье и туфли на высоких каблуках с ремешком до щиколотки. Эти образы напомнили мне, как тети и двоюродные сестры одевались на службу в нашу семейную церковь на Маунтин-Синай-роуд. Каждое воскресенье превращалось в своего рода модное дефиле. Мое чувство стиля формировалось, пока я наблюдал за женщинами в церкви, поэтому эта коллекция меня особенно тронула. Ив никогда не был на юге Америки, но очень точно ухватил суть этого стиля. Он использовал смелые цвета, контрастные ткани, и модели демонстрировали эту одежду с особым настроением.
То, что я увидел на подиуме, зная об источниках вдохновения Ива, помогло мне глубже понять творческое начало истинного гения моды. После дефиле я поехал в офис и написал лучший с начала моей карьеры обзор. Я назвал его «Ив Сен-Лоран: на пике своего влияния». В нем говорилось: «Ив Сен-Лоран представил Бродвей, огни мегаполиса, Бурбон-стрит[12] и великий джаз в коллекции от кутюр, которая станет одной из самых значимых в его творчестве».
