людей в экспедицию без возражений.
Технари превратили поезд в бронированную крепость. В двух вагонах даже были поставлены выдвижные стационарные пулеметные турели. Но основная надежда возлагалась на людей. Автоматчиков планировали задействовать и как «группы для сбора топлива». Брусов прекрасно понимал, что в лес дровосекам не с одними топорами ходить. Не говоря уже о ночных работах по возможному восстановлению путей. Четыре с половиной вагона оружия как-никак!
В целом десять из двенадцати вагонов бронесостава были забиты разным «товаром» почти от стенки до стенки. Оставалось лишь два жилых. С учетом выдвижных пулеметных «башен», встроенных в потолки жилых вагонов, наборов химзащиты, полок с «дежурным» оружием и всех антирадиационных мер, в состав, таким образом, вмещалось не более пятидесяти пяти человек. И в эти пятьдесят пять должны войти доктора, повар, научные работники, технари-машинисты, квалифицированные рабочие для укладки шпал, ремонтных и сварочных работ. Все они должны жить неопределенное время в тесном помещении вместе, словно космонавты, которым так и не удалось слетать на Марс. Двадцать четыре часа. Нос к носу, спина к спине. Выход наружу без основания был запрещен под страхом расстрела. Только в костюме и полном снаряжении против радиации. Разумеется, с оружием в руках.
По возможности группа должна иметь как можно меньше поводов для конфликтов. И объединяющую цель — дойти до Хабаровска и вернуться. Причины для драк и обид, как все понимали, могли найтись сами собой. Лекарства всего два: пуля и железная дисциплина.
Не брать с собой женщин, как раньше не брали на корабли, Брусов не решился.
Слишком мало людей было в анклаве. Наравне с мужчинами женщины специализировались по профессиям. Елена Смирнова, например, — лучший снайпер среди рейдеров. Анжела Михайлова — отличный технарь, днем и ночью лично собирающий оружие для загрузки в бронесостав. Как не взять таких? И без повара Алисы Грицко группе точно не обойтись. Выходил только смежный состав. К тому же только это спасало мужчин от депрессии и держало в тонусе.
За всеми этими раздумьями Брусов подошел к поезду и уткнулся лбом в холодный лист брони. Голова трещала от мыслей. Учесть сразу все было невозможно. Но дали приказ — выполняй. Пусть и не в ответе за тех, кто сгубил мир почти на корню, но в ответе за тех, кто пытается выжить в Чистилище. На то и отметина — серебряные виски.
— Батя! — донеслось сбоку сквозь грохот металлических деталей и треска сварки.
Брусов повернулся на крик. К нему бежал Пий — молодой рослый помощник машиниста. Он вырос в анклаве и совсем не помнил первых лет ужаса после Катастрофы. Тех диких лет ломки, борьбы с ощущением, что старого мира уже не вернуть, что всегда и все будет по-другому. Для Пия, как и всей молодежи, появившейся в анклаве с рождения или в раннем детском возрасте, существовал только мир подземелий и мир радиации выше поверхности земли. Как и все молодые жители анклава, парень был очень бледен, полностью лишен солнечного загара. Но, как и все молодые жители анклава, Пий улыбался. За подобные улыбки взрослые считали детей безумными. Таковы были реалии этого мира.
— Чего тебе? — спросил Кай, нахмурившись и глядя на улыбчивую физиономию молокососа.
Парень бодро кивнул на состав.
— Бать, стрелки беспокоятся, что вагоны очень плотно подогнаны друг к другу и броня идет без зазоров. Сможем ли мы поворачивать? Говорят, ровной дороги не бывает.
Кай усмехнулся. Чертовы умники! Вот оно, поколение, что вместо учебников чистило автомат.
— Размер листовой брони и узел сочленения листов рассчитан так, что состав способен, скажем так, играть, — спокойно ответил Брусов инициативному пареньку. — Поскольку листовое железо идет внахлест друг на друга, мы сможем поворачивать под небольшим углом без проблем. Согласен, ровной дороги не бывает. Но железная дорога как раз достаточно ровная, чтобы избегать крутых поворотов, резких спусков или подъемов, которые, кстати, мы заметим издалека, чтобы притормозить. Поскольку угол наклона возрастает постепенно, на небольшой скорости состав этого почти не заметит. И если бы ты спросил об этом у кого-то из технарей, а не у начальника экспедиции, думаю, тебе бы даже доходчивей объяснили.
— Я…
— Ладно, ты молодец, что интересуешься! — прервал Кай. — Активность и инициатива — отличные качества, особенно для бойца.
— Спасибо! — радостно ответил Пий, отдал честь и убежал.
А Брусов, глядя ему вслед, прикинул — понимает ли тот полностью смысл слова «издалека», ведь для человека, никогда не видевшего горизонта, это понятие, должно быть, очень абстрактно.
Все подталкивало к одному выводу: это будет тяжелая экспедиция.
Глава 3
Они живые!
Зема открыл глаза, слепо глядя на белую муку, сыпавшуюся с неба. Глаза резало так, словно кто-то долго и тщательно слепил их прожектором. Челюсть болела, как будто ее пытались выкрутить. Тело ломило, и ничего приятного в этой виртуальной реальности не было. Вдобавок неплохо морозило. Побочный эффект адаптации?
— Ничего себе эффект присутствия, — хотел было сказать юноша, но вместо этого выплюнул порцию крови. Разбитые десны кровоточили, а на губах запеклась корка. Сильно болела голова. Под глазом саднило и нарывало.
Не лучшее состояние для пробуждения.
— Что-то разработчики переборщили. Моя голова просто раскалывается, — послышалось от Демона. На лице друга была царапина во весь лоб, словно его волочили по земле некоторое время. — Глаза щиплет. Мне песок попал в гарнитуру? Зем, посмотри.
— Какой песок? Что ты несешь? Как я тебе в шлем посмотрю, если он остался в капсуле? Здесь только наше присутствие разума в оцифрованном мире.
— А зачем нам этот маскарад с разбитыми лицами устроили? Для атмосферы?
— Камуфляж? — неуверенно обронил Зема, ловя рукой снежинку. До этого снег он видел только в холодильнике. Как и целое поколение людей под землей.
— Ольха? — Вики тем временем уже расталкивала подругу. Та сонно брыкала ножкой, отмахиваясь, как от утренней родительской побудки в школу.
Четверо поднялись, разглядывая друг друга со смешанными чувствами. В глаза сразу бросились несколько моментов. Во-первых, все ребята оказались в той или иной степени избиты, синяки и ссадины были тому свидетельством. Во-вторых, все облачены в привычные «саламандры» и «элефанты». В-третьих, у каждого в глазах линзы. Но не прозрачные, как для подземелья, а затемненные и суженные до предела в районе зрачков. Белки оставались открытыми, но тоже под пленкой, которая, видимо, могла затемниться в любой момент по движению зрачка. Нанотехнологии во всей красе защищали глаза подростков от слепоты в слишком ярком мире.
— Что происходит? — первой спросила Вики. — Зачем ботам защита для зрения?
— Как — что происходит? Мы избиты, у нас в глазах фильтры, нам вернули
