воспользовались старинным «рецептом». Развели неподалеку здоровенный костёр и когда дрова прогорели, палками закатили под угли все три колючих шара, каждый размером в обхват рук взрослого мужчины. А затем слушали, как верещат детёныши, воняя палеными иглами и шерстью. Не один не развернулся и не попытался выскочить. Так и запеклись. Старый способ. Древний, как мир. Только так и можно приготовить гигантского ежа.
Седой решительно откинул одеяло в сторону, и оно с головой накрыло лежавшую у него под боком чумазую женщину. Подруга недовольно заворчала спросонок, но быстро успокоилась, оценив его неумышленную заботу – в такое промозглое утро каждый был бы не прочь целиком залезть под огромное одеяло вожака.
Всего у костра, не считая Седого, пропавшего кострового, а также дозорного, расположилось восемь человек. И того – одиннадцать. Из них три женщины. На группу имелось три гильзо-пороховых ружья, два старых автоматических пистолета, одиннадцать самострелов. Запас патронов ограничен. Стрел – в достатке. У всех холодное оружие – ножи, топоры, дубинки, короткие копья. Очень большая и хорошо вооруженная группа по меркам бродяг. По меркам тех, кто не приписан ни к одному населённому пункту, а значит, неподконтролен роканам. Выжить в дикой природе у большой группы шансов больше. Но и угроза быть обнаруженными роканами или их прихлебателями сервами – тоже больше в разы. Роканы не любят бродяг. Не любят тех, кого не могут контролировать. А метод решения проблем в подобных случаях у них один – ликвидировать. Всех. Без исключений.
Отойдя от лагеря и заметив притаившегося в ветвях дерева Двоеноса, прозванного так за характерный шрам на сопелке, Седой снова недовольно нахмурился – не дело, когда дозорного можно запросто обнаружить. Даже если обнаружил его такой опытный вожак, как он, Седой. В дозорные всегда отряжают только самых лучших и надёжных. Остальным, например, таким олухам, как Рыба, отводиться в ночном дежурстве участь костровых. Но есть кретины, которые и с такими обязанностями не справляются. Лишний балласт для группы. От таких рано или поздно всё равно приходится избавляться.
Чуть слышно свистнув, Седой привлек внимание дозорного. Двоенос, заметив его, чуть качнулся и лихо спрыгнул с раскидистой ветки ложного дуба. Приземлился при этом на согнутые ноги, от чего прыжок получился мягким, почти кошачьим.
– А всё-таки парень не безнадёжен! – подумал Седой. – Не буду его сильно бранить.
– Ты бы в следующий раз получше прятался красавчик. Я тебя ещё от того бурелома у ручья углядел.
Двоенос виновато моргнул чуть раскосыми, очень тёмными глазами.
– Прости, мухтар. В следующий раз я буду осторожней.
Седой давно привык, что у парня порой проскакивают в разговоре непонятные словечки. Сам Двоенос пояснял, что понабрался их от матери, прибившейся к Северным Шахтам ещё маленькой девочкой. Сначала, по рассказам Двоеноса, она вообще не говорила ни на одном из известных на Шахтах диалекте, но понемногу выучила отдельные слова, а когда стала бегло изъясняться, поведала, что на её кочующую группу, которую она смешно называла «топлулук», напали злые люди, перебившие всех взрослых и отдавшие всех выживших детей на страшный летающий корабль. Как ей самой удалось избежать общей участи, объяснить она так и не смогла – сначала плохо говорила на языке Шахт, а потом, по прошествии времени, стёрлись видать из детской памяти все события той поры.
– Ладно Двоенос. Я сказал, ты услышал. Не видал ли, куда делся Рыба?
– Как же не видать, мухтар? Видал. Он совсем недавно плескался у того ручья, за буреломом, откуда ты идёшь. На нём лица не было. Пережрал вчера к ночи, вот и мутило. А до того обгадился вон в тех кустах, до сих пор несёт. Я со своим ломанным рылом и то отсюда чую.
Седой принюхался. Действительно, со стороны кустов продолжало смердеть дерьмом. Даже не зарыл за собой, глупая падаль! – вожак чувствовал, как его раздражение переходит в гнев, готовый выплеснуться на нарушителя. Заметив это, Двоенос поёжился. Вся группа знала, что в таких случаях одними тумаками не обойдётся. И если провинившийся был действительно неправ, то и каждый член группы с чистой совестью внесёт в расправу свою лепту. Что поделать, такая у них теперь жизнь. Осторожность – основа выживания. Кто не следует правилам, подставляет всех.
– Куда же он сейчас делся? – тихо и раздражённо спросил Седой. – В лагерь он вернуться не мог, обязательно попался бы мне на пути.
– Не знаю… Совсем недавно ещё там, у ручья фыркал…
– Вернись на пост. И смотри в оба! Увидишь Рыбу, гони эту бестолочь ко мне.
– Да, мухтар!
Поправив у пояса самострел, Двоенос перебежал метров на десять, где, ловко уцепившись за ветку более густого ложного дуба, подтянулся и скрылся в листве. Довольно проворчав на этот раз, Седой вернулся к ручью и с осторожностью стал обходить лагерь по периметру, чтобы застигнуть виновника врасплох. Когда он завершал свой круг и был уже метрах в пятидесяти от того дерева, где засел Двоенос, внимание его привлекли бусинки крови, тянувшиеся едва заметной дорожкой в сторону зарослей ядовитого терновника и малины. Известно, что малиновые кусты просто обожают вот так вот сплетаться с тёрном, что бы ягодами их могли лакомиться только птицы, далеко разносящие семена, а более крупные обитатели леса обходили стороной и не ломали молодые побеги. Ведь ни зверь, ни человек в своём уме не подойдет к ядовитому терновнику и на десять шагов – ранки от его шипов воспаляются и всё тело охватывает жар. Да такой, что хоть кожу с себя сдирай. Проходит он только через несколько часов. А их ещё вынести надо, вытерпеть. Иные и не выдерживают, отправляются к праотцам. Опасная штука эти кусты. Никаких ягод не захочешь. Но поскольку след вёл именно в эти терново-малиновые заросли, Седой последовал по нему и с удивлением и ужасом разглядел лежавшее в кустах тело… Тело в драном прорезиненном плаще, скрученное в невероятную спираль. Такой плащ во всей группе был только у одного – у глупого ублюдка по прозвищу Рыба… Белесого, как альбинос слюнтяя, доставлявшего одни лишь проблемы. А сейчас, Рыба лежал в кустах мёртвый и Седой очень хорошо знал, какая сила способна вот так изломать человека – вывернуть судорогой конечности из суставов, заставить выкатиться глаза из орбит. Бич рокан! Кроме рокан таким могут быть вооружены только сервы. Самые опасные и жестокие сервы. Сервы дальней разведки! Седой, по-звериному припал к земле, привычным жестом выдернув из самодельной кобуры пистолет. Он хотел уже было, как настоящий вожак, рвануть к месту ночлега, чтобы постараться предупредить, спасти, увести
