Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
впечатление в аристократических кругах и среди простых солдат. Должно быть, таким было требование самого Филиппа, который на собственном опыте мог убедиться, какие знания и качества нужны правителю.
В мире культуры была одна фигура, возвышавшаяся над остальными, – Гомер, прославленный как просветитель Греции. Обучение чтению и письму шло рука об руку с чтением его эпических произведений[145]. Невозможно переоценить значение Гомера для древних греков. Знание его произведений было своего рода «культурным кодом» Античности: если вы знали произведения Гомера, вы были частью традиции, большого мира. Они входили в разум ребенка с ранних лет через детские истории и визуальную культуру, пропитанную мифами и легендами. После изучения алфавита, постижения слогов и написания слов начиналась работа с текстом[146]. Копирование и повторение отрывков Гомера с их устаревшей лексикой, синтаксисом и грамматикой было боевым крещением, равным тому, как если бы современный ребенок, минуя сказки Беатрис Поттер, сразу перешел к чтению Шекспира[147]. Сомнительно, чтобы в первые годы обучения мальчик действительно понимал то, что переписывал, но влияние эпических произведений на античное образование было столь велико, что их никогда и ничем не заменяли, и ученик, благодаря беспрестанному заучиванию и повторению, со временем знал их наизусть.
Изучение текстов составляло лишь часть гомеровского наследия, потому что легенды из его эпоса широко распространялись через многообразную устную традицию, в первую очередь через выступления рапсодов – профессиональных чтецов гомеровских поэм. Они выступали на любом празднестве, неизменно собирая вокруг себя публику. Одержимые музами, с горящим от вдохновения глазами, обращались они к толпе и доносили до нее слова Гомера, жестами и методикой голоса воскрешая события минувших дней; они заставляли аудиторию смеяться и плакать, трогали слушателей за душу эмоциональным повествованием и исполнительским даром. Несомненно, юный Александр и прежде должен был слышать поэмы Гомера, распеваемые сладкими голосами рапсодов, появлявшихся при дворе[148]. Широко раскрыв глаза, сидя на полу со скрещенными ногами, он и его друзья совершали воображаемое путешествие в легендарное прошлое. Истории формировали личность слушателей. Благодаря этому опыту они узнали и полюбили голос, говоривший с ними из глубины веков.
Сегодня слышать «Илиаду» или «Одиссею» на древнегреческом – неважно, читает эпос эксцентричный профессор, современный актер со сцены или некто на YouTube – странное, почти мистическое откровение. Речь напоминает религиозные песнопения. Древние стихи написаны гекзаметром – каждая строка содержит шесть метрических единиц, называемых стопами. Эти стопы могли быть ритмизованы одним из поэтических ритмов: дактилем (один длинный и два коротких слога) или спондеем (два долгих слога), причем строка гекзаметра всегда заканчивалась стопой спондея. Сочетание двух поэтических стоп обеспечивало гибкость, в то же время подчинявшуюся строго заданным форме и ритму. Именно ритм текста придавал эпосу гипнотическую силу, слова и фразы взлетали ввысь и ныряли вниз с каждым вздохом исполнителя, по мере развития истории. «Илиада» была более популярна, чем «Одиссея», и сегодня, независимо от перевода или языка, начальные строки сохраняют древнюю магию:
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
Многие души могучие славных героев низринул
В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным
Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля), –
С оного дня, как воздвигшие спор, воспылали враждою
Пастырь народов Атрид и герой Ахиллес благородный[149].
С этими словами слушатель погружается в мир героев, в эпоху позднего бронзового века и расцвета микенской цивилизации в Греции (около 1600–1100 годов до н. э.). «Илиада» посвящена ключевому эпизоду, который произошел в конце десятого, последнего года панэллинской кампании против троянцев – войны, спровоцированной любовным влечением и бегством прекрасной Елены Спартанской и Париса, царевича Трои. Поведение Агамемнона, главного полководца всей кампании, едва не обошлось ахейским грекам слишком дорого. Забрав у Ахилла троянскую пленницу Брисеиду, он вызвал гнев великого воина, который отказался сражаться и удалился в свой шатер. Только гибель Патрокла, ближайшего соратника и друга Ахилла, убеждает его снова вступить в бой, и тогда он бросает вызов виновнику смерти Патрокла, другому герою, благородному Гектору, царевичу и защитнику Трои, а затем безжалостно убивает его. С гибелью Гектора последние надежды троянцев рассеиваются над залитыми кровью равнинами Троады. Поэма строится вокруг этого напряженного момента, финальной схватки между героями. Действие разворачивается стремительно и стихийно. Повторяются эпитеты: «быстроногий» Ахилл, «конеборный» Гектор, «винно-темное» море (или «винноцветное») и цитадель «ветреной» Трои (Илиона). Они закрепляются в сознании слушателя, картина складывается из тысячи штрихов. Изящные сравнения помогают сделать самые невероятные моменты эпоса понятными обычному слушателю: белая пыль поднимается с поля боя, укрывая воинов, как мякина во время веяния, ахейцы набрасываются на врага, как стая волков, выхватывая ягнят из испуганного стада. Но, пожалуй, самым яркой чертой эпоса является жестокость сражений. За каждым великолепным героем, продирающимся сквозь ряды врага, остаются многочисленные жертвы, обреченные на мрачную вечность в подземном царстве. Кровь брызжет из ран, бронза с хрустом ударяется о кости. Когда смерть затуманивает глаза павших, доспехи безжалостно срывают с их тел, а победители насмехаются над трупами и участью погибших. Это опьяняющая смесь поэтики и мучительной реальности древней войны. Кое-кто из слушателей рапсода, должно быть, содрогался при мысли, что их самих постигнет подобная участь в грядущих битвах. Другие радовались возможности обрести вечную славу, и среди них, без сомнения, был Александр.
Наш современник может воспринимать поэмы Гомера и как всего лишь фантазию, созданную блестящим умом, записанную на папирусе в VIII веке до н. э. и затем превращенную в объект поклонения. Но для древних эти события были реальными, как и их герои, и власть бессмертных. Эта вера сделала произведения Гомера важнейшим источником вдохновения, особенно для детей и молодежи того времени. Это был античный канон, который служил моральным руководством и кодексом чести. Для македонян гомеровские поэмы имели особое значение: такие ценности, как храбрость, уважение, верность и доброе правление, оставались для них столь же важными, как для греков позднего бронзового века. Для Александра произведения Гомера были не просто увлекательным повествованием, а частью семейной истории.
Неоптолем, сын Ахилла (известный также как Пирр), поселился в Эпире после окончания Троянской войны и стал родоначальником молосских царей. Таким образом, Александр мог считать Ахилла своим предком со стороны матери. Скорее всего, Олимпиада познакомила его с содержанием эпоса, когда Александр был еще малышом и жил в женской части дворца. Эти предания сопровождали его на протяжении всех лет обучения. Повзрослев, он мог читать многие стихи поэм наизусть, а во время ранних кампаний спал с личным экземпляром «Илиады» под подушкой… с «Илиадой» и кинжалом[150]. Древние историки сообщают, что он считал поэму пособием по военному искусству. Могущественный царь и грозный копьеносец Агамемнон якобы восхищал Александра больше других героев, но все же именно Ахилла он почитал превыше всех[151]. Ахилл быстрее, сильнее, искуснее, чем остальные герои. Он красноречиво говорил, умел играть на лире, а его доблесть в бою, а также близкие отношения с бессмертными богами вызывали уважение. Наставление Пелея своему сыну «тщиться других превзойти, непрестанно пылать отличиться» – знаменитая строка, заключающая в себе смысл существования Ахилла, слова, которыми Александр будет руководствоваться в жизни, стремясь опередить всех в остро конкурентном мире македонского двора[152]. Но, как и у всех завораживающих и почитаемых героев эпоса, у Ахилла была своя темная сторона. Он мог быть угрюмым, упрямым и безжалостным; его ссора с Агамемноном, внутренний раздрай между долгом и гордостью, любовью и судьбой едва не привели ахейцев к гибели. Однако негативные черты делали Ахилла ближе и в некотором роде «человечнее». У Александра тоже были свои недостатки. Хотя он стремился идти по стопам Диониса, подражать Персею и Гераклу – прародителю македонской династии Аргеадов, всегда находившемуся в центре царской идентичности, – по всей вероятности, именно Ахилл оказал самое сильное влияние на юного Александра. Он был воплощением героического идеала, подлинным образцом для преклонения и соперничества – как для Александра, так и для
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
