разоблачила его пристыженное настроение, которое путало мысли, он задал новый вопрос:
– А сможешь назвать слагаемые такого чувства, как застенчивость?
Возможно, он давно хотел его задать, а возможно, этот вопрос родился сейчас, когда в который уже раз по необъяснимой причине остановил свой порыв души. Видимо, от этой необъяснимости Сергей пришёл к выводу, что виновата его природная мнительность.
– Застенчивость, стеснительность – это страх того, что можешь стать разоблачённым, уязвлённым за своё «что-то не то».
– Это положительное чувство?
– Это схоже с юмором, только наоборот: кто его испытывает, для него, наверно, это отрицательное чувство. Всё зависит от личности, характера – как человек относится к ситуации.
Ведь наше сознание, вышедшее из-под опеки инстинктов, может иметь большую инерцию, создавать целую палитру чувств и мыслей, от которой человек теряется, что не есть хорошо.
– Почему оно должно быть положительным для тех, кто общается со стеснительным человеком?
– Потому что рядом с таким человеком сам становишься раскованным, расслабленным, проявляешь свои лидерские качества, чувствуя превосходство…
– А как насчёт любви? Неужели это чувство тоже можно расщепить?
– Это основной, первейший закон. Любовь – это, прежде всего, стремление материи к покою, тому самому, что был до изменения структуры решётки. Покой и хаос…
Так как от вариаций после катаклизма никуда не деться, то во всём – две сущности, которые любовь старается примирить: плюс и минус, чёрное и белое, мужчина и женщина.
Женское начало – это пирамида, часть первичной решётки; мужчина – это тот самый атом, помещённый внутрь этой пирамиды…
Чего-чего, а такого Сергей уж никак не ожидал: между ними по воздуху проплыл… сперматозоид. Сергей повернул голову, чтобы проследить за его движением, и слева от себя увидел шар – яйцеклетку, в которой вскоре и растворился хвостатый.
– Как видишь, алгоритмы не стареют; природа использует их в новых сочетаниях, независимо от уровня развития материи, – заключила Инга. – Два информационных поля соприкасаются, и между ними образуется энергетический симбиоз.
Сергей всё ещё смотрел на яйцеклетку – ждал дальнейшего развития событий. Но ничего больше не произошло – повисела в воздухе и стала потихоньку исчезать. Нужно ли говорить, что исчезла и его собеседница?
Глава одиннадцатая
День девятнадцатый
Крик
Что ни говори, но сегодня Инга переплюнула саму себя по части фокусов! Это надо же такое придумать!
«А не остаться ли дома?» – в связи с увиденным смалодушничал Сергей.
Он вспомнил все её иллюзионистские выходки и то, что с каждым днём они становились всё масштабнее. В довесок к этому Сергей постепенно теряет голову из-за девушки, признаваясь в своих чувствах фантому, что тоже расценил как усугубление своего психического состояния…
Всё же он пошёл на встречу – любопытство взяло верх. Да и чего, собственно говоря, опасаться? Но нужно признать – картина, открывшаяся его взору, была, мягко говоря, необычной.
Представьте себе: ровная, как доска, степь, посреди которой, светясь на солнце своей белизной, лежит гигантская, с двухэтажный дом величиной, ракушка брефулопсиса!
Обыкновенно эти моллюски целыми виноградными гроздьями висят на стеблях трав; а тут одна ракушка – метров семь высотой! В длину – ещё больше! На открытом пространстве она смотрелась впечатляюще и сюрреалистично, будто сам Сальвадор Дали отметился здесь.
«А вдруг она живая?» – с опаской посматривал Сергей на ракушку.
Воображение живо нарисовало глазастые усики, выглянувшие из спирального домика: Инга уже приучила ожидать чего угодно.
– Подходи, не бойся! – услышал он голос Инги.
Сергей обернулся в её сторону:
– Что это такое, Инга?!
– Ракушка! – улыбнулась она в ответ.
– Вижу, что не пончик. Зачем?!
– Ну… я просто хотела, чтобы ты побыстрее пришёл! – Инга кокетливо сверкнула глазами. – Да я шучу. Мне просто так захотелось. Ты не находишь картину здоровской?
– Ну, картина впечатляющая, – согласно закивал головой Сергей. – Но должен быть смысл. Он есть? Или это лишь для того, чтобы вызвать эмоции?
– А разве вызвать эмоции – не есть смысл?
– Ладно… – сдался Сергей, махнув рукой. – Она не живая, надеюсь?
– Нет, это просто ракушка, – ответила она. – Мне захотелось по-другому объяснить тебе свою идею с судоку.
Видишь эту спираль? Она постепенно становится всё шире и шире… до бесконечности. Это и есть та самая гармония между покоем и хаосом: каждый последующий виток увеличивается на приемлемое деление; любовь, если хочешь…
Сергей наконец подошёл к ракушке поближе. Вся поверхность была покрыта конхиолиновыми шестиугольными пирамидками; как годовые кольца у дерева – каждый слой, расположенный ниже, был большего «диаметра»; напоминало побережье Тарханкута.
Сергей провёл рукой – ощутил шероховатую, похожую на камень поверхность периостракума. Несколько пирамидальных вершин, словно старая штукатурка, осыпались на землю от его прикосновений.
– О! – удивлённо воскликнул Сергей.
Из-под ракушки выбежал их маленький дружок – тот самый дымчатый котёнок, которого они недавно уже видели. На этот раз он увлечённо играл с пером: хватал его зубами, бил по нему лапой, изворачиваясь при этом всем телом. В пылу своего забавного сражения он упустил свою добычу. Отдышавшись немного, Дымок вновь ринулся за игрушкой, подхваченной ветром; и снова в ход шли зубки.
Инга тоже заметила его:
– Наш малыш вернулся.
Услышав речь людей, котёнок воспитанно уселся перед ними, но продолжал отвлекаться: он хватательными движениями предпринимал попытки подхватить перо снизу.
– Видишь, как он лапку свою сгибает? – обернулась Инга к Сергею. – Тоже спираль образуется: один алгоритм работает на сжатие, другой – на разжатие.
Что тут скажешь? Это – Инга: везде найдёт наглядный пример.
– Ну? Пойдём прогуляемся? – спросила Инга, наигравшись с Дымком.
– Пойдём, – отозвался на её призыв Сергей.
Они помахали Дымку руками и двинулись в путь. По пути Сергей ещё поглядывал на устье раковины – не высунется оттуда брюхоногий?
– А как вообще появляются идеи?
Инга взмахнула рукой: проще простого. За идеями, как и за словом, она в карман не лезла. Именно эта её способность и вызвала у Сергея подобный вопрос.
В руках у неё возникли два шара. На этот раз они были окружены ещё полупрозрачными сферами – информационными полями. Инга сблизила шары друг с другом, и сферы пересеклись, образовав фигуру, напоминающую мяч для регби, более густого цвета, чем сами сферы.
– Во имя Отца, Сына и Святого Духа, – проговорила девушка и показала на «мяч». – Видишь этот овал – «дыню»? Это и есть совместный алгоритм этих двух шаров. Он нематериален – как идея.
И только когда совпадёт несколько обстоятельств, идея материализуется, в данном случае в какое-нибудь соединение, какое возможно на основе этого конкретного алгоритма.
Или, помнишь, идея материализовалась в более совершенную кору мозга. Теперь, получается, наоборот – кора генерирует идеи.
Увидев «дыню» – вместилище
