ссадин
Кожа сбитых в борьбе колен.
Так простите, кого обидел.
Чьих обманом отведал ласк.
Я помногу во снах вас видел,
Но в другой с головой увяз;
Топь болотная, пень замшелый,
И задумчивая луна
На макушках погибших елей -
Нареченная мне жена.
Болен я не вином, а Русью:
Синью рек, теплотой долин,
И озёр непонятной грустью,
И немым колдовством осин.
Потому, умереть любовью
В беспокойном губительном сне,
Усадив Русь у изголовья,
Я согласен теперь вполне.
И не плакать по мне, не охать…
Впрочем, жизнь всё одно пустяк;
Коль минул от болезни сдохнуть,
Так загубит вином кабак.
Потому, кто на слёзы падок,
Грех не выплакаться и по мне,
Что горел женским кудрям радый,
А угасну без них во сне.
2016г.
Не обижайся
Не обижайся, женщина, не обижайся.
Мы, каждый, очень разное несём…
И в осень на ветвях листам дрожащим
Не повторить друг друга нипочём.
Не думай… Прошлым ныне не забыться.
Другие сны терзают душу мне.
От этой напасти, поверь, недолго спиться,
На горе ангелам и радость сатане.
Как ночь, так сердце, обручем сжимает.
Хмель выдувает нити на висках.
И мниться, словно тайный подступает
И будто кара за грехи близка.
Но новь есть новь. И с этим не поспоришь.
А если так, так надобно идти.
Чего в сердцах порою не напорешь
На отведённом жизненном пути…
И, пережив дурное сновиденье,
Ведомый бесшабашностью пойду
Уже с зари, наполненный волненьем,
Чтоб заживо изжариться в аду.
Пойду к другой… Не стоит обижаться,
Любая нам на этом свете ад.
Ведь и ветвям дано переплетаться
Да так, что сунься, будешь и не рад.
Спрячь слёзы женские, не плачь, не обижайся.
В другом отыщется и ласка и тепло.
А я, как лист, беспомощно кружася,
Согреюсь тем, что с ветки сорвало.
2016г.
Колдун
Где бурелом как верный пес
Охрану тайн чудесных нес,
И безымянной речки плес
В дожди шипит от мутных слез,
Да солнцу радуясь, утес
В улыбке скалит желтый лесс,
Средь искоряженных берез
Дом, почерневший, в землю врос.
Здесь вход от странника стерёг,
С времен древнейших оберёг;
Медвежий выбеленный череп,
Страша, вступившего на берег
Нечистых сил и колдовства,
Висел над дверью в этот склеп.
Был взор его глазниц нелеп,
Как в пустоши румяный хлеб,
Иль копьеносец, если слеп.
Уж спал по полуденный зной,
И солнце скрылось за горой.
Вот старый филин ухнул жутко,
А ворон огрызнулся будто.
В смятенье, к дому сам не свой,
Нарушив дьявольский покой,
Давно нехоженой тропой
Прибрел охотник молодой.
И дверь скрыпучую открыв,
Одной рукой чело прикрыв,
В другую верный нож вложив,
Не ведая, что будет дале,
Но в любопытственном запале,
Страшась внезапности все пуще,
Вступил под полог жуткой кущи.
И вырвался внезапный крик
Увиденному в этот миг:
В глаза охотнику смотрел
Обросший, сказочный старик.
В мерцании одной лучины
Над переносицей морщины
Свились как нити паутины.
Блестели серебром седины,
Сплетясь в змеиные пружины.
Медово-желтый страшный взор
Был проницателен и скор.
Всевластием лучился лик,
Настолько старец был велик.
Вдруг расступилась злая темень.
В цвету привиделись холмы
Напоминающие пламень,
Но, полыхнув, распались в камень.
Степь, прежде бархатная ткань,
Вмиг разлохматилась во рвань.
Вот дева мчится словно лань.
Глаза ее грехом полны,
А формы девицы хмельны.
Хватает юношу за длань
И тащит, тащит в глухомань.
И помыслы ее дурны.
Тяжелый давит плечи груз.
Охотник молод, но не трус,
И страхом не затронув струн
Души младой, Испуг-певун
Понять охотнику дал, лгун:
Над ним бесчинствует колдун.
Свеча беснуется как шельма,
Перед глазами чьи-то бельма…
И тут в него вцепилась ведьма.
Сгустилась снова полутьма.
Но распахнулась дверь сама
И… стаяла как дым тюрьма.
А в лунных отблесках тропа
К опушке прежней увела.
Охотник выбрался из леса,
Над памятью парит завеса,
Лишь воспаленный дивом ум
Печатает: – Колдун… Колдун…
2013г.
Одинокий курган
Здесь нет села и нет поселка
Лишь слышен вой степного волка,
Здесь коршун вьется над убитым,
Легко здесь сгинуть, быть забытым.
Полынью степь в полон взята,
Ковыль как будто клочья шерсти.
Пропавший проклял здесь места,
Здесь дух гуляет черной смерти.
Здесь, где маслины обозначив
Лагутника извив крутой,
Луч солнца ласков, но обманчив,
Роднится с траурной чертой.
Здесь у землицы нет осколка
Где горизонт степи Донской
Шалфей, тысячелистник, смолка
Бы не украсили собой.
Здесь шампиньоны встанут вдруг
В октябрь месяц непогодный
В манящий, жуткий ведьмин круг
И танец водят хороводный.
Здесь в половодье Дон широкий
Питает пресною водой
Курган могильный одинокий
Под путеводной звездой.
А в том загадочном кургане,
Упрятанном от глаз людских,
Прах Князя в каменном кармане
Давно здесь на века утих.
Он, за сожженные деревни
И за пленение селян,
Из Лыбедь-града в эти плавни
Рать славную привел славян.
И растворился ворог в степи,
Не устояв пред силой той,
Но подлые сготовил крепи
Враг хитрый с черною душой.
В честь силы Князя богатырской
На откуп шлет ему дары,
Средь них восточная девица
