Кристина вся в бабушку, красотка. Гази тоже стеснительный, и неизвестно, кто больше, он или она. Хотелось растормошить его, вцепиться в круглые щёчки и целовать, целовать… Иногда дурь какая-то находила, могла и укусить больно. Только борода его не нравилась, долго уговаривала сбрить. Небольшая вроде, но в Питере больно в глаза бросается. Зачем выделяться?!
– Не хочу я её убирать. Мне так нравится! И всё равно мне, кто что думает! Вон у вас половина парней как папуасы татуировками покрыты и одеты чисто петухи. Ничего! Никого не трогает! А тут простая мужская борода кому-то мешает. Я без бороды как пацан выгляжу. Вот ты доставучая! – поворчит-поворчит и идёт в ванную бриться.
– Гази! – она, едва касаясь его лба, убрала с лица отросшую чёлку и тихо зашептала. – Просыпайся скорее… Га-а-а-ази! Что ночью будешь делать?
Он широко открыл глаза, удивлённо, как умная сова, огляделся и наконец понял, где он – в Питере, и это его любимая Олечка.
– Что буду делать? Как обычно. Тебя любить.
Протянул руки и потащил её к себе на диван.
– Гази! Ну что ты делаешь?! Дай хоть переоденусь. Знаю, чего ты хочешь. У тебя одно на уме, – засмеялась Оля. – Пошли лучше ужин готовить. Я по дороге отбивные купила и три здоровенных баклажана. Будем запекать в духовке, как ты любишь. Да говяжьи! Не бойся! Что глаза испуганные сделал?
Ольге было не оторваться от него, и он её не отпускал. Гази нежно прижимал её голову к себе и, казалось, опять вздумал заснуть. Оля сопротивлялась, пытаясь выбраться из его крепких рук, – ничего не получалось.
– Ну полежи так тихонько. Что ты как юла вертишься! В тебе энергии больше чем надо. Такая ты неспокойная! Ммммммм! А вкусная какая!
Ужин готовил Гази, Оля только вертелась под ногами и давала дельные советы.
– Отцепись, женщина! Нечего горцу указывать. Кто в доме хозяин?
– Ты, ты… – хихикала Ольга. – А я твой заместитель. Главный, если что!
Опять полночи проболтались: и кино посмотрели, и любили друг друга, и на кухню ползли искать, что бы ещё подъесть.
– Четыре утра! – ныла Оля. – Так выспаться мечтала. У нас скоро будет синдром хронической усталости. Хорошо, что выходной завтра, никуда торопиться не надо, спи сколько влезет.
У них не так часто выходные совпадали, но это ничего не значило, их режим от этого никак не менялся.
– В старости выспимся! – улыбался Гази.
– Да, только старость у нас в разное время наступит. Хотя когда мне будет восемьдесят пять, а тебе почти семьдесят, никакой разницы между нами уже не будет.
– Вот ты скажешь! Я горный орёл, я и в семьдесят буду в отличной форме.
– Про себя такого сказать не могу, – вздохнула Оля и скроила обиженное лицо. – В восемьдесят пять я буду древняя развалина. Увидишь, если до того времени не бросишь.
Не любил он, когда она такие слова бросала, как спичка вспыхивал:
– Я тебе сказал, что ты для меня навсегда и я для тебя навсегда! Ещё раз скажешь, никогда ничего больше не скажу!
– Да ты и так не сильно много говоришь! – надулась Ольга. – Спать давай, опять будем до вечера в кровати валяться. Я, между прочим, и сходить куда-нибудь хочу. В кино или в кафешку… Это тебя никуда из дома не вытащишь. Я и подруг всех из-за тебя потеряла.
– Жалеешь? – Гази демонстративно отвернулся.
Оля придвинулась совсем близко и начала тихо водить пальцем по его спине, выписывая какие-то зигзаги и каракули.
– Ой, ты весь в мурашках! – засмеялась Ольга.
– Это ты моя одна большая мурашка, – Гази резко повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.
Она не смела отвести взгляда. Что он там пытается разглядеть? Она вся в его власти, и ей очень нравится быть покорной. Раньше и мысли не рождалось, что можно быть настолько счастливой и что есть такие, как он. «Как я могла подумать, что любила кого-нибудь? Мучилась. Страдала. С Гази просто и легко, и всё, что происходит вокруг, больше никак меня не касается. Это моя долгожданная пристань, и после долгих скитаний я наконец-то нашла её».
До него она не задумывалась, счастлива или нет. Всё, как у многих, кого она знала. С ним она чувствовала себя особенной. Ей казалось, что у неё есть то, чего нет ни у кого на свете, и ей неслыханно повезло. Одно не давало покоя – дочь. Оля чувствовала вину и всё же иногда злилась. Почему Кристина не захотела пойти навстречу, принять то, что так дорого и бесценно для её непутёвой матери? Потом всё притуплялось, и Ольга старалась не терзать себя понапрасну.
Они проснулись от телефонного звонка. Это была Маринка. Оля дружила с ней ещё с медучилища и рассказывала всё о Гази без утайки. Ей невыносимо хотелось с кем-нибудь поделиться своим счастьем. Ближе Марины у неё никого не было, но могла потерять контроль и кому ни попадя всё выложить, лишь бы слушали. Многим растрепала в поликлинике, особенно что на шестнадцать лет моложе. Все промолчали, а Маринка выступила:
– Не боишься с ним связываться? Другие они, Оль. Нам их не понять. У меня тоже был роман с чеченцем. Давно, но как сейчас всё помню. Так меня доставал своей ревностью! Я и не делала ничего такого, а он всегда находил, к чему придраться. Сам выбирал, с кем из девчонок могу дружить, с кем нет! Что не по нему – сиди дома, никуда не пойдёшь. Мы ведь даже не жили вместе. Я столько слёз пролила… Уйти не давал. Подчинения во всём требовал! Лучше, чем он, никогда не было. И труднее чем с ним тоже никогда не было. Потом охладел и сам потихоньку слился. Я и рада была, и забыть его долго не получалось. Вот как они в душу въедаются! Я теперь их за две улицы обхожу, чтобы не соблазняться.
Подружки давно не виделись. Марина названивать устала, поняла – пропала для неё Оленька.
– Если сама не наберу, и не вспомнишь. Не иначе в заложницах на веки вечные. Оль, не смейся! Может, выберемся куда? Я забыла, как ты выглядишь. Имей совесть.
– Сегодня не могу. У меня другие планы. Мы с Гази в кино собрались, – выдала Оля желаемое за действительность.
– Понятно. У тебя теперь один план! Значит, нескоро увидимся… Бывай… – Марина явно обиделась, но трубку не повесила.
– Ну что ты говоришь такое! Сейчас у своего спрошу и тебе перезвоню. Что думаешь, я не скучаю?
Удивительно, но упрямиться Гази не стал:
– Хочешь, значит, пойдём
