этого сам сильно хотел и честно тебе в этом сознался.
– Вдруг тебе не понравилось?! Почему я должна из тебя всё клещами вытягивать? Вредный ты!
– Не вредный я. Не принято у нас слов много говорить. Неужели сама не чувствуешь, что с ума схожу, только дотронусь, – и добавил: – самая любимая ты! Самая вкусная… Самая моя – моя Олечка!
Ни дня не было, чтобы не писал ей из Кизляра, и в словах нежных посмелее стал. Скучал сильно. Ей тоже без него трудно. Вроде один-единственный день вместе были, а столько всего хорошего, за всю её жизнь столько не случалось.
– Не могу я без тебя, Олечка! Ничего не хочется. Есть забываю. К тебе хочу. Друзья не узнают, всё время где-то летаю, как дурак. Думал, увидимся – легче станет, будет что вспоминать. Только ещё трудней стало. Невыносимо!
Оля молчала, не могла решиться сказать: «Приезжай, живи у меня, устроится всё как-нибудь, сама от тоски помираю!» Что люди подумают, она не боялась, только перед дочкой неловко.
Гази сам решение принял и очень для себя непростое. На родине родители невесту ему подыскали – дочь лучшего друга отца. Давно отец мечту вынашивал с ним породниться и ждать устал, пока сын сам кого-то найдёт. И мать всё время на совесть давила: сноха ей в помощницы нужна, внуков хочет нянчить, пока силы есть. Старший брат женился недавно, свой дом строит, не сегодня-завтра переедет. А Гази – младший, по обычаю обязан остаться в отчем доме, с родителями. Не захотел Гази оправдываться и объяснять, что сердце его и душа в Питере остались. Позвонил Ольге:
– Если скажешь, что нужен тебе, – завтра же прилечу. Скажешь навсегда с тобой остаться – останусь!
Родные после такого поступка на него сильно обиделись, поначалу и общаться не хотели. Гази скрыл от них, что живёт с Ольгой, с русской, да ещё намного старше себя: знал, какая реакция последует. Сказал только, что надоело ему в Кизляре прозябать, сложится в Петербурге – значит, судьба такая, нет – вернётся.
Оля без слов приняла Гази и сразу временную регистрацию ему оформила. Через друга-земляка, что в Питере обосновался, Гази работу в охранном предприятии получил. Друг за него головой поручился, с детства знает: не подведёт. Деньги все Ольге приносил, себе не оставлял почти ничего, а если где подработка какая случалась, не отказывался. Так хорошо вместе жить начали. Ольга не нарадуется, с работы вприпрыжку домой бежит. Гази весёлый, рассмешит, когда надо, и услужливый – два раза просить не приходится.
Не смогла Ольга долго от дочки скрывать, что поселился у неё в квартире молодой парень кавказской национальности. Кристина всё от подружки узнала. Та раньше жила этажом ниже, а потом переехала, как замуж вышла, но к родителям часто приезжала, внука привозила. После такой новости Кристина сразу к ним заявилась посмотреть, что за невидаль такая у матери завелась. Некрасиво себя повела, вызывающе, и Гази дерзила. Потом часто без звонка приезжать начала и даже тогда, когда знала, что мать на работе, а Гази дома после дежурства отсыпается, ключи-то у неё были. Пришла Ольга как-то с работы, а Гази ходит кругами сам не свой, глаза темнющие, недобрые. Ольга сразу поняла: что-то случилось. Спрашивает – он молчит, не знает, с чего начать. Потом набрался смелости и выпалил:
– Поговори с ней… Пусть приезжает, если ты дома… Неправильно это, когда мужчина один на один с молодой девушкой. Хоть и дочка она твоя, но не дело так…
Ольга особого значения его словам не придала. «У них так не принято, а в России нормально! Ну заходит девочка… и что? Считай, к себе домой приходит. Одно странно: ведь раньше такого не было, и по месяцу не виделись, а тут зачастила».
Только однажды вдруг Кристинка ей такое выдала со слезами и клятвами, что приставал к ней Гази и грязные предложения делал:
– Гони его куда подальше! Изменник он!
Ольга так и не поняла до конца, что между с ними приключилось. Гази оправдываться не стал:
– Не хочет твоя дочка, чтобы мы вместе были. Ложь всё это, – больше ничего не сказал.
А самому несколько дней плохо было и спал тяжело, потерянный, места себе не находил. С Кристинкой у неё вконец отношения испортились, не смогли понять друг друга.
– Мам, да как ты могла! На смазливую морду повелась? Разум потеряла? Посмотри на него и на себя. Не может он тебя такую полюбить! Старая ты для него!
Ольге обидно, что так с дочкой получилось. «Наговаривает она всё на Гази, и нет правды в её словах! Время всё по местам расставит, и Кристинка сама поймёт, что любим мы с Гази друг друга и всё у нас по-серьёзному».
Оля открыла дверь. В квартире тихо, ни одного шороха или лёгкого поскрипывания паркета. Стало не по себе. Она так спешила домой, а Гази ещё не пришёл. Откуда эта постоянная тревога, что однажды он уйдёт и больше не вернётся? Что ей тогда делать? Слишком много его в ней, так много, что от себя ничего не осталось. Гази тихо спал на диване в гостиной, уткнувшись в жёсткую подушку, и крошечный плед едва прикрывал его тело. Она улыбнулась: «Сколько раз хотела заехать в ИКЕА и купить плед нормального размера! Теперь обязательно надо выбраться».
Оле не нравилось валяться на диване и, если устанет, шла в спальню, в гостиной если только посидеть, и то нечасто. Её излюбленным местом была кухня. Когда мама была жива и Кристинка ещё не упорхнула во взрослую жизнь, вечерние кухонные посиделки были обычным делом, особенно по воскресеньям, и мама называла это действо – вечер в кругу семьи. Хорошие были времена, тёплые. Вот как жизнь хитроумно устроена. У неё роман с молодым, а у Кристины муж считай её ровесник, пять лет разницы не считается. Правильно ли это? Наверно, кое-кто посмеивается, типа девки мужиков перепутали.
Она присела на корточки рядом с Гази. «Спит как убитый! И как можно так часто по ночам работать? Надо другое место искать. А где найдёшь?! Ещё и дагестанец. Чего их все побаиваются? Вон спит, чисто ангел. Таких красивых среди русских редко встретишь, как нарисованный! Бог такую красоту дал. Зачем, спрашивается? Какой с неё прок?»
Ей всегда было наплевать на мужскую внешность, не до выбора. Она в отца пошла, милая, но жаль, что не в мать! Ещё и нерешительная и в постели скромная, не охочая до всяких выкрутасов. Вот
