— Она всё равно будет моей.
— Нет. И ты это знаешь. Я приложу к этому все усилия.
Ибрагим поднялся на ноги:
— Именно поэтому я не хочу больше иметь ничего общего с тобой и с твоей компанией.
— Нашей компанией.
— Твоей. Общей она так и не стала. Ты всё всегда решал единолично. Как считал правильным. С Орловым вы отличная пара, справитесь и без меня.
Она вернулась с аптечкой. Было неприятно смотреть на неё. Лицо трагическое и надменное, будто только он во всём виноват. И бледное. Пока они делили её, металась туда-сюда. А потом её стало тошнить. И она побледнела. Пришлось им остановиться, но её уже не было рядом.
Выходит, ходила за аптечкой. Пришла одна, значит, не бросилась в панику, а пришла исправлять сама свои ошибки. Подошла к нему, смотрит с сомнением — можно прикасаться или нет.
— Что стоишь? Скажи человеку, что это всего лишь игра была с твоей стороны. Интересно, насколько далеко зашли твои шалости? Может, расскажешь? Обратить внимание Ибрагима так быстро ни у кого не получалось, — если честно, было жалко девчонку добивать, но урок должен быть усвоен.
Ибрагим подскочил, но она смело, в который раз, встала между ними.
— Ты что творишь? Пошла вон. Никогда не смей вмешиваться в мужские дела, — у него сдали все нервы.
— Костя, заткнись!!! — сорвался на крик Ибрагим и развернулся к ней. — Поехали со мной прямо сейчас. Ты не пожалеешь. Лучше сейчас. Я тебя всё равно заберу.
— Я не могу, — слёзы у неё катились уже ручьём.
— Он говорит правду? Да? Я спрашиваю? — Ибрагим стал трясти её грубо за плечи.
Отлично. Пусть послушает, а то у неё только некоторые личности бывают грубиянами и деспотами. Ты Ибрагима ещё узнаешь, молва ходит, что с девицами, которые подмочили ему репутацию, разбирались по-особому.
Она молчит. Есть надежда, что использовала Ибрагима, как он сразу и предположил. Или боится за себя и свою семью. Хочется верить, что первое. Вроде как принципы у неё замечены были, а она от слов своих не отрекается. Думала, что он откажется от неё. Хотела тоже брезгливость вызвать. Ведь он вызывает именно это чувство у неё. Богатенького дяденьку потянуло на молодую девушку.
Стеклянная дверь балкона с грохотом закрылась, когда Ибрагим ушёл по запасной лестнице.
— Орлов, ты где? — он глазами сверлил её, пока держал телефон у уха, — принеси воды.
Она сделала новую попытку обработать его раны.
— Руки прочь!
— Не волнуйся, ты ещё накажешь меня, но дай я тебе сначала помогу.
— Без тебя найдётся тот, кто сможет мне помочь. И да. Накажу. Не сомневайся, — он рассматривал её с пренебрежением и безразличием, чтобы погасить своё возмущение и негодование.
Орлов влетел на балкон:
— Шеф, всё тихо. К этим туалетам никого не пускают. Все ходят на первый этаж. Праздник продолжается. Ни о чём не переживай и не беспокойся. — Начальник охраны знал своё дело. — Все думают, что вам захотелось прогуляться, а потом и уединиться. Дело молодое.
— Спасибо, — лаконично ответил он, — Никита, завези её домой ко мне. Покажи комнату гостевую. И на кухне, что там и как. А я в нашу больничку с Максом.
— Будет сделано.
Вероника впервые с начала драки зарумянилась и встрепенулась.
— Я поеду к себе домой.
— Ты меня плохо слышала, видимо, все последние дни, — он подошёл так близко, что почувствовал её прерывистое и беспокойное дыхание у себя на шее, но его слова остались кремнем. — Будет всё так, как я сказал. Тебе были предложены нормальные варианты. Теперь условия проживания ужесточились. И благодари его, Никиту. И учись у него. Он умеет самостоятельно принимать правильные решения. Если бы это всё увидели гости, то сложно сказать, где бы ты сегодня была.
— Ну, пожалуйста, можно я уеду с Ольгой. Обещаю, что больше ничего подобного не повторится. Никогда! Я всё выполню, что захочешь.
— Вероника, ну зачем оттягивать то, что всё равно рано или поздно придётся делать. Домой. И точка. Теперь моя квартира — твой дом.
— А если я не соглашусь?
— Звони родителям, вдруг увидеть их и поговорить с ними придётся нескоро.
Флакон с антисептиком вдребезги разбился, а в воздухе появился запах хлорки.
— Никита, охрана круглые сутки.
— Пошли, — Орлов взял её за локоть, и они вместе исчезли за дверью на запасную лестницу.
Кажется, кровотечение остановилось. Он достал сигарету и подошёл к перилам. Мерзко чувствовал себя, потому что приходилось вновь угрожать. Но отказаться от неё сейчас не заставит никакая сила.
Ещё вчера повторяла, как заведённая, всё должно быть по любви, только по любви. Мне надо полюбить, я так не могу. Всем видом показывала, что он её бесит. Противен, старый. А сегодня на шею к развратнику… Ну, где логика? Она что, решила подарить ночь любви, чтобы обрести свободу. Да, видимо, все совершают ошибки.
От бессилия перед её неразумным сопротивлением не знал даже, что ему теперь с ней делать. В голову лезут одни пошлости, хотя до этого замечен в этом не был. Нашла, кого соблазнять. Не поняла сама, какую опасность притянула к себе. Да Ибрагим за собой камня на камне не оставит. Сломает и ноги вытрет. Женщины для него расходный материал.
Удивлён, как она с таким подходом ещё никуда не влипла до сих пор. Вот честно, ремень бы снял да всыпал, как следует.
А он сам что? Что ей оставит после себя? Ведь, если необходимо будет врать и выкручиваться, то он будет также это делать, чего бы этого не стоило.
А стоить это может многого — ненависть деструктивное чувство. Но, по крайней мере, сильное. После него в редких случаях ещё можно уважать за силу. А вот отвращение уже будет ничем не смыть.
Надо же, никогда не задумывался так глубоко. Всё было просто — белое и чёрное. А сегодня впервые в жизни подумал, а как там, по ту сторону баррикад. Наверное, крайне плохо, к тому же куда ни кинь опасность. Вот и сопротивляется противник, как умеет, и как может.
И впервые в жизни ему расхотелось побеждать таким путём. Тем более что и не подходит для неё этот путь. Он может оказаться длинным или вообще никуда не привести. Очень захотелось, чтобы она увидела в нём то хорошее, чем он гордится в своей жизни.
