— Но сразу не ушла.
— Да.
— Я тоже сразу не смог. Хотя бурлило во мне, ты даже не представляешь как. Думал, найду его и грохну просто. Понимал, что если бы она не хотела, то ничего бы и не было, но злился совсем не на неё. Это классика жанра, на самом деле. Он кажется негодяем, а она — поддавшейся на соблазн овечкой. И конечно, очень винишь себя. А ещё она будто приобретает дополнительные очки привлекательности. Ревность, она такая.
— Да, я понимаю, о чём ты. Ты её отпустил?
— Да, давно.
— Я тоже отпустила. И ты знаешь, мы так расстались, что отпустила почти сразу после того, как уехала. Он очень упал в моих глазах, когда я застала его с любовницей. Не потому, что застала, а из-за того, как повёл себя потом. И, знаешь, я была даже рада, что застала его. Потому что вернулась из Питера, где провела ночь в том отеле. С тобой и Артуром. Ты был прав тогда в купе. Без той ночи мне было бы так плохо, что я даже думать об этом не хочу. Так что я, как бы это не прозвучало, очень тебе благодарна за то, что вы тогда соблазнили меня.
Роман поворачивается ко мне. Облокотив голову на локоть, я следую его примеру.
— Могу я задать тебе сложный и очень интимный вопрос? — спрашивает он.
Глава 7
Видимо, мой взгляд говорящ.
— Нет-нет, — улыбается он. — Я вовсе не выборе между мной и Артуром хочу спросить.
Поражаюсь его способности считывать мои мысли. Он реально будто их даже не угадывает, а банально читает. Но всё же стараюсь не выказать удивления. Мало ли, о чём он спросит.
— А о чём? — сдержанно уточняю я.
Он пристально смотрит мне в глаза.
— Почему ты так стараешься быть "хорошей девочкой"? Зачем ты то и дело надеваешь эту маску? Даже не маску, костюм.
— Это так заметно, да? — слабенько усмехаюсь я.
— Да, заметно. Я никак не могу взять в толк, зачем ты со мной-то пытаешься изобразить из себя не себя?
Хмурюсь.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду ту борьбу, которая в тебе происходит. Когда ты хочешь говорить так, как есть, но говоришь так далеко не всегда.
Отчего-то снова начинает быстрее колотиться сердце. Меня будто поймали за чем-то постыдным.
— Я не уверена, что поняла твой вопрос…
— Да всё ты поняла, — усмехнувшись, мягко произносит он. — Ты очень чувственная женщина, но при этом одна. Твоя проблема именно в сексуальной жизни, а не в том, что ты себе говоришь, когда пытаешься объяснить себе своё одиночество.
— Расскажи, — прошу я. — Мне интересно, что ты думаешь.
— Насколько я тебя понимаю, ты не приехала бы сюда, будь у тебя кто-то постоянный. Будь у тебя хоть кто-то, с кем ты готова была бы встретиться повторно. Поэтому в слова о том, что у тебя никого сейчас нет, я охотно верю.
— Разумеется, не приехала бы, — говорю я. — Я и на свидание бы с тобой не приехала.
При слове "свидание" он снова улыбается, и я смущаюсь.
— Но я не верю в другое.
— Во что? — осторожно спрашиваю я.
— В то, что ты сейчас нацелена на секс. Нет, это неправда. А проблема, однако, повторюсь — именно в нём. Искала бы ты секс, с твоей внешностью и женственностью — давно бы его нашла. А сказала ты мне, что сейчас не настроена на серьёзные отношения, а ищешь именно секс, только потому, что считаешь что именно этот ответ в общении со мной и есть правильный. Потому что мы сюда приехали за этим.
— Но это правда… — хмурясь, возражаю я. — Я не чувствую себя сейчас готовой к серьёзным отношениям.
— Разумеется, не чувствуешь. И не чувствуешь уже давно. Твой муж перестал удовлетворять тебя задолго до развода, ведь правда?
— Правда… — куснув губу, тихо отвечаю я.
И несмотря на то, что мы несколько месяцев, как разошлись, чувствую себя виноватой за эти слова. Будто очерняю его, будто порочу его достоинство.
— Он ведь красивый мужик, да? — без всякой насмешки спрашивает Роман.
— Да.
— И ты чувствовала себя виноватой за то, что он тебя не хотел, не правда ли?
— Правда.
— С его стороны секс был похож на попытки слиться, сачкануть, выполнить без всякой страсти супружеский долг, когда удавалось всё же его соблазнить. Всё верно?
— Да.
Он кивает.
— Потом вы стали чужими другу другу. А потом ты узнала про любовницу.
— Так?
— Да.
— Потом были долгие метания, размышления, попытки "спасти семью", борьба с соперницей, знание о которой тебя очень уязвило.
— Да.
А потом ты приняла решение о разводе и уехала в Питер. И тебе было очень страшно. Тогда мы и познакомились.
— Да.
— А дальше ты вернулась, развелась и некоторое время у тебя не было мужчин вообще. Ты очень хотела секса, но считала, что такое желание унижает тебя. Делает какой-то грязной, порочной. Давила в себе сексуальность. И убеждала себя в том, что тебе в общем-то и так неплохо, разве что одиноко иногда.
— Не иногда… — тихо поправляю его я. — Часто.
Он проницательно смотрит мне в глаза.
— Встречаться с мужиками ради секса — продолжает он, — это не про тебя. Точнее, это непохоже на ту тебя, которую я вижу перед собой. Которую ты из себя старательно изображаешь. И пыталась ты ходить именно на свидания, а не завести себе любовника. Ты искала не секс. В то время, как хотела именно секса. Могу поспорить — сейчас ты много мастурбируешь. Но оргазма получается достичь редко. И в основном тогда, когда ты вспоминаешь ту ночь в Питере.
У меня уже уши пылают…
— Да… — тихо отвечаю я, а затем приподнимаюсь и, повернувшись спиной к нему, сажусь на кровати по-турецки. — Всё, что ты сказал — правда.
— Так почему ты боишься быть откровенной со мной? Как только начинаешь, сразу осекаешь себя. Например, говоря о приезде Артура. Да и в разговоре с Артуром тоже.
Собираюсь с духом для ответа. Это трудно, хотя я сейчас и не вижу его глаз. Только ноги.
— Честно?
— Ну, конечно.
— Не знаю, — снова пожимаю плечами я. — Правда не знаю. Наверное, боюсь показаться такой… какую ты… Боюсь, что ты перестанешь воспринимать меня всерьёз. Что ты… что… — в горле сухо, с трудом сглатываю, параллельно с основным поток мыслей, думаю о вине в бокале, — что ты сочтёшь меня той, которой называл там…
— Шлюхой?
— Да… — еле слышно отвечаю я.
Возникает неловкая пауза. Потому что он молчит, а я жду его реакции на мои слова.
