— В смысле — домой? Он бы так просто никогда не ушёл. Ты что… Ты его грохнул, что ли? — меняется в лице и, оттолкнув меня, распахивает дверь на улицу. Убедившись, что там никого, в недоумении закрывает. — Так где он?
— Пойдёмте уже в квартиру, ладно? Холодно сегодня, — опережая девчонок, поднимаюсь по лестнице наверх.
Быстро всё как-то вышло, боюсь, до дебила не дошло.
Часть 11
Вика
— Они что, подрались? Колись давай.
— Нет, никакой драки не было. Говорю же — Саша его за шею просто схватил и что-то на ухо сказал, я не слышала, что именно, — шепчет уже мне на ухо Катька. — А потом отпустил и мы в подъезд пошли. Ну и всё.
— А Самбуров что?
— Ничего, в том-то и дело. Развернулся молча и ушёл, — пожимает плечами. — Сама офигела.
Мы сидим с Катькой на кухне, и пока Саша принимает душ после пробежки, треплемся о том, что произошло. А по сути, не произошло ничего особенного. Никакого мордобоя, крови и отборного мата, но Рустам почему-то свалил. Мистика.
— Ну крутой он, Вик, конечно, — мечтательно вздыхает Рогачова, подперев щеку кулаком. — Реально крутой мужик.
— Именно поэтому ты в ЗОЖ подалась? Овсянки не навернёшь? — киваю на Сашину тарелку, а Катька сразу "брыкаться":
— Да иди ты! Я же знала, что он тебе самой нравится.
— Ещё чего! Он — мне?!
— Ой, не трынди, — машет рукой, мол, а то я не поняла, и тянется за пачкой сигарет. — Видела я, как вы друг на друга смотрите.
— Я на него не смотрю!
— Не беси, — высекает из зажигалки огонь и затягивается. — Саша уж точно в сто раз лучше Рустама твоего будет. Лови, пока не свалил. Упустишь — локти кусать потом будешь. Какой он, ррр, сгусток чистого тестостерона!
— А накурили, — Саша заходит на кухню, размахивая у лица ладонью. Чистый после душа. И в одних штанах, без футболки. Святые угодники.
Катька выразительно ведёт на него бровью, а потом спешно тушит окурок в стихийной пепельнице из пустой коробки из-под чая.
— Ну я пойду. Дела у меня. Спасибо за компанию, — сахарно улыбается Саше и тут же ретируется в коридор. Пока напяливает кроссовки, учит меня жизни: что упускать этот лакомый кусок нельзя, надо хватать и всякие прочие пошловатые глупости.
— Забавная у тебя подружка, — отхлёбывая чай, кивает в коридор Саша. — Видишь, спорт любит, не то, что ты.
— Понравилась?
— Нет.
— А кто тебе нравится? — опускаюсь на табурет напротив, положив руки на столе, словно прилежная школьница. — Очень интересно.
— Мне много кто нравится, Вик, — хитро улыбается. — Но это не Катя.
— Например, твоя бывшая жена?
— Ну, Оля красивая.
— Красивее меня? — уязвил.
— Вы обе красивые, но по-разному. Но Оля плюс ко всему очень женственная.
Вот ты придурок!
Хватаю пачку сигарет и, закинув ногу на ногу, картинно затягиваюсь.
— Ну что, обобрал ты её?
— Конечно, — соглашается. — Я же ради этого приехал.
— А был бы нормальным мужиком, оставил бы хату бывшей!
— Обойдётся, — делает ещё один глоток. — Я же тоже козёл, не забывай.
Сижу, дуюсь. И ловлю себя на мысли, что… ревную его. К его бывшей этой дурацкой, к Катьке, к неизвестным подружкам из Москвы. Чёрт знает что.
— А что ты Рустаму сделал?
— Ничего, просто поговорили.
— Катька сказала, что ты его душил.
— Фантазёрка твоя Катька, — переключается на овсянку. — Не знаю, дошло ли до него. Надеюсь, что да. Если не дурак.
— А он дурак.
— Что и тревожит, — засовывает в рот очередную ложку. Сидит, жуёт, в окно смотрит. А мне становится тревожно. Даже срашно.
— Са-аш, — тушу окурок в коробке и, скрипя ножками табурета о пол, пододвигаюсь чуть ближе: — А если он придёт ко мне потом разбираться? Ну, когда ты уедешь. Мне кажется, что он это вот так просто не оставит. Он же меня затретирует тут.
— Поэтому я могу ещё ненадолго остаться, — отложив ложку, складывает на столе руки, на манер как это делала недавно я.
— Можешь?
— Могу. А ты хочешь?
И смотрит так пристально. Кажется, будто мысли читает. Почему-то в памяти тут же всплывают картинки ночи, как я к нему под одеяло залезла. Хотя почему "всплывают" — они никуда и не исчезали. Так и крутились всё утро в голове на репите.
— Хочу, — выходит предательски хрипло.
— Тогда я остаюсь.
Сердце колотится словно бешеное: ТукТукТукТукТук. А потом я делаю то, чему в трезвом уме сложно дать оправдание: сажусь к нему на колени и, обняв за шею, кладу голову на его плечо.
Три дня мы знакомы. Три коротких, но таких бесконечно долгих дня. Как маленькая жизнь.
— Не уеду я пока никуда, не волнуйся. Разве я тебя брошу теперь? Вроде как из-за меня вся эта заварушка, — аккуратно опускает ладони на мою талию.
— А твоя работа в Москве?
— Скажем так — я в отпуске. Бессрочном.
— Почему ты больше не служишь в армии?
— А, долгая и совсем неинтересная история, — сдержано гладит меня по спине: шея, лопатки, поясница. И дорожка обратно. — Вик?
— Что? — поднимаю голову, заглядывая ему в глаза.
— Не нужен он тебе. Я уеду, ты же его простишь потом и всё по новой будет.
— Не будет, клянусь! Я не люблю его и, наверное, никогда не любила. Просто он меня технично охомутал. А я дура была молодая, повелась.
- Молодая? — широко улыбается. — Была?! А сейчас какая?
