Видите, что в Луизиане считается чувством юмора?
— Я работаю на Джонатана Грина.
В трубке повисла тишина, после чего Люси Шенье спросила:
— Это правда или еще один образчик знаменитого остроумия Элвиса Коула?
Теперь ей уже было не до шуток.
— Большая Зеленая Адвокатская Машина наняла меня сегодня утром.
— О, Элвис, это же замечательно! — тихо присвистнув, воскликнула Люси Шенье.
Видите? Это произвело на нее впечатление. Мне сразу же захотелось топнуть задней лапой по полу и перекатиться на спину, чтобы Люси почесала мне живот.
— На юридическом факультете мы разбирали его процессы, — продолжала Люси.
— Ну и как?
— Представляю, что ты сейчас испытываешь.
— Он просто очередной клиент.
— У меня тоже есть для тебя новости, — сказала Люси. В ее голосе прозвучала радость, словно она улыбалась, произнося эти слова.
— Валяй.
— У нашей фирмы возникло одно дело в Лонг-Бич, и посылают меня. У Бена каникулы, поэтому как ты смотришь на то, чтобы принять у себя дома пару бесплатных постояльцев?
Шум работающего, как фон, телевизора и голоса дикторов Си-эн-эн внезапно оказались словно за миллион миль от меня.
— Думаю, как-нибудь справлюсь, — сказал я.
— Что?
Наверное, Люси меня не расслышала. Внезапно мой голос стал хриплым и тихим.
— Подожди минутку, я проверю свое расписание.
— Подлая крыса!
Я улыбался. Я улыбался так широко, что растянутые мышцы щек заболели. Наверное, если бы я попробовал улыбнуться еще шире, они непременно порвались бы.
— Да. Да, кажется, все складывается удачно. Ты не шутишь? Это же просто здорово!
— Я тоже так подумала.
— Через час я буду ждать в аэропорту, — заявил я.
— Ты, может быть, и будешь там через час, но мы с Беном появимся там только послезавтра, — рассмеялась Люси. — Извини, что мы как снег на голову, но я и сама только сейчас все узнала наверняка.
Я улыбался, а потому не мог говорить.
— Я позвоню завтра и сообщу точное время прилета.
— Эй, Люси…
— Гм?
— Я просто счастлив.
— И я тоже, Самец. О, ты даже не можешь себе представить как.
Мы проговорили еще час, в основном о том, куда поедем и чем будем заниматься, а также о том, как это будет здорово снова увидеть друг друга. Когда мой ужин разогрелся, я уселся на полу и принялся за еду с телефонной трубкой в руках, а кот подошел и уставился на меня. Урча. Люси спросила про Грина и про дело Тедди Мартина, и я рассказал ей, слушая идущие, как фон, тихие звуки провинциальной Луизианы, а еще голоса Бена и его друга, топочущих по дому. Звуки жизни, которую вела Люси Шенье. Я рассказал ей про оператора и про то, что Грин оказался худее и ниже ростом, чем выглядел по телевизору, и тем не менее достаточно импозантным, однако через какое-то время мы снова заговорили о себе. Мы сожалели о том, что канкунский загар уже сходит, и вспоминали, с каким наслаждением пили голубые коктейли со льдом, закусывая свежим севиче,[18]которое готовили на берегу повара гостиницы. Но вот наконец пришла пора прощаться.
Люси послала мне воздушный поцелуй и положила трубку, а я лег на спину прямо на кухонный пол, поставив телефонный аппарат на живот, и с улыбкой уставился в потолок. Кот перестал урчать и, подойдя поближе, посмотрел мне в лицо. Похоже, он был чем-то обеспокоен. Быть может, кот не понимал, что я улыбаюсь. Быть может, он решил, что я умираю от какой-то страшной болезни, парализовавшей мышцы лица. Интересно, такое возможно? Смерть от улыбки.
— Она приезжает к нам в гости, — сказал я.
Кот запрыгнул мне на грудь, обнюхал подбородок и снова начал урчать. Уверенный в моей любви.
Затем я вымыл посуду, погасил свет и лег в кровать. Я лежал очень долго, но сон никак не шел. Я мог думать только о Люси, о том, что снова ее увижу, и губы мои непроизвольно растягивались в улыбке. Быть может, в конце концов моя улыбка станет такой широкой, что разрушит стены дома, захватит склоны гор, будет становиться все шире и шире, пока не превратится в «улыбку, в которой исчезнет Лос-Анджелес». Но тогда исчезнет и аэропорт, а значит, Люси не сможет приземлиться. И что же я буду делать?!
Около двух часов ночи я спустился вниз в комнату для гостей, разобрал кровать и застелил ее свежим бельем, после чего протер пыль, пропылесосил пол и вымыл ванну. Я решил, что можно будет одолжить раскладушку у Джо Пайка; Бену придется довольствоваться раскладушкой, а Люси будет спать на кровати.
Без шестнадцати четыре я вышел на террасу и долго смотрел на огни каньона внизу. Семейство койотов, живущих рядом с водохранилищем Рузвельта, затянуло песню, большая пустынная сова, поселившаяся среди эвкалиптов, глухо ухнула. Я вдыхал прохладный ночной воздух, слушал койотов и сову, а потом вдруг подумал, как это здорово, когда тебя не волнует ничего, кроме времени прилета самолета.
В эту ночь я почти не спал, но мне было все равно.
Глава 4
К девяти часам утра я кое-как совладал с глупой улыбкой у себя на лице и снова стал сосредоточенным, деятельным, готовым окунуться в расследование. Глупые улыбки — это замечательно, когда речь идет о личной жизни, но для представителя Большой Зеленой Адвокатской Машины выглядят как-то не слишком профессионально. Как говорится, главное — это способность внушать доверие.
К восьми сорока я побрился, принял душ и позвонил в «Терминал-Айленд» договориться о свидании с Леседриком Эрлом. Я как раз завтракал нежирным йогуртом и нарезанными бананами, когда позвонил Эдди Дитко.
— Подожди секунду, я сейчас зажгу сигарету. — Первое, что он говорит.
— И тебе тоже доброе утро, Эдвард.
Послышался щелчок зажигалки, затем небольшая пауза, во время которой Эдди, вероятно, втянул в себя половину мировых запасов вредных атмосферных примесей, после чего раздался взрыв мокрого кашля.
— Господи, я харкаю кровью, — пробормотал Эдди.
О завтраке придется забыть. Я отодвинул тарелку.
— С тобой все в порядке?
— У меня такое ощущение, будто я вот-вот выплюну свое треклятое легкое, — прохрипел он между приступами кашля.
— Может быть, перезвонишь, когда тебе станет получше?
Кашель перешел в мокрый сип.
— Нет-нет, все в порядке, — пролаял Эдди и, кое-как совладав с дыханием, продолжил: — Из чего в наши дни делают сигареты, из стекловолокна? Чтобы почувствовать хоть какой-то вкус, приходится отрывать фильтр.
