— Бросьте оружие на землю или вы все до единого будете преданы военному суду и расстреляны!
Голос был подобен удару хлыста, властный и не допускающий возражений.
Пожимая плечами и сплевывая, мужчины начали расходиться, с неприязнью произнося имя Бове.
Харриет попыталась побежать к Раулю, но не смогла. Рука, обхватившая ее, сильнее сдавила ей грудь и прижала к невидимому ею телу. Бывшие участники сцены теперь наблюдали с безопасного расстояния, а стоявшие в центре круга Харриет и ее захватчик оказались в одиночестве.
Рауль больше ничего не говорил, даже не просил отпустить Харриет. Стоя на другом краю пыльной площади, он снова поднял револьвер и тщательно прицелился. Похититель Харриет цинично рассмеялся его жесту, а затем завопил от боли, когда попавшая ему в руку пуля раздробила кость и из раны хлынула кровь.
Харриет в разорванной блузке, пропитавшейся кровью схватившего ее негодяя, упала вперед и во весь рост растянулась на утоптанной грязной земле.
Судорожно вздрагивая, она откинула с лица спутавшиеся волосы и попыталась встать на ноги. Сквозь пот и слезы она увидела перед собой черные сапоги и почувствовала, как сильные руки подхватили ее и одним быстрым легким движением подняли над землей.
Хашим с серым от страха лицом наблюдал, как Рауль большими шагами пересек площадь и, не выпуская Харриет из рук, сел верхом на лошадь. Мужчины молча и угрюмо смотрели, как жертва Рауля каталась по земле и кричала от боли. У Хашима волосы на голове встали дыбом. Одно движение, один провоцирующий выкрик, и все сборище набросится на них. С надменным высокомерием Рауль направил лошадь к толпе, загораживавшей выезд, и не подумал остановиться, когда солдаты не изъявили намерения расступиться. Пальцы Хашима крепко сжались на рукояти кинжала, но затем, когда Рауль ясно дал понять, что собирается растоптать непокорных лошадиными копытами, солдаты расступились.
Харриет не видела никого из безмолвных зрителей, наблюдавших за их продвижением. Волосы закрывали ей лицо и грудь, руками она обхватила узкую талию Рауля, а голову положила ему на грудь, и даже когда они доехали до свежей зелени сада, Харриет все еще дрожала.
Бережно держа ее на руках, как держал бы ребенка, Рауль спустился с лошади и прошел через толпу возбужденно переговаривающихся слуг.
— Малинди!
Полная женщина, на несколько лет старше девушек с браслетами, вышла вперед из тени внутреннего двора.
— Позаботьтесь о моей кузине.
— Да, капитан Бове.
— Не оставляйте меня!
Харриет крепче обняла его за шею, ее губы приоткрылись и задрожали, явно выдавая ее страдание.
— Не бойтесь, — его голос дрогнул и стал более низким, — с этого момента вы будете в безопасности.
Он нес Харриет через внутренний двор и дальше по анфиладе прохладных высоких комнат. Малинди торопливо шла рядом. А позади Харриет видела пашу, отчаянно старавшегося идти с ними в ногу. Рауль проявлял к нему полное безразличие и не обращал никакого внимания на его вопросы и заверения. Пинком ноги в сапоге он распахнул дверь в комнату, внутри которой оказались гигантских размеров кровать, мраморные статуи, чаша для умывания с кувшином из тонкого фарфора и мягкие, обитые бархатом кресла.
Когда паша, запыхавшись и вытирая вспотевший лоб, появился на пороге, Рауль уже укладывал Харриет на невероятно мягкое ложе. При этом ее волосы скользнули назад, и стало видно, что кружево сорочки лишь слегка прикрывает ее соски. Рауль застыл, глядя вниз на багровые отпечатки грубых пальцев на нежной плоти, потом быстрым движением прикрыл ее шелковой простыней и с леденящим душу выражением лица поспешно вышел из комнаты.
Окликнув его по имени, Харриет попыталась встать, но Малинди мягко остановила ее:
— Вы должны поспать, мисс Латимер. Вам нужен отдых.
Харриет опустилась на подушки, в изумлении отметив, что рабыня обращается к ней на почти идеальном английском языке. Малинди обтерла ей лицо и руки прохладной водой и нанесла на грудь мазь.
— Кожа не повреждена, заражения не будет, — успокоила она Харриет.
Сила, которая поддерживала Харриет во время суровых испытаний в пустыне, теперь изменила ей. Харриет смогла лишь пробормотать благодарность и закрыла глаза, понимая, что принимает помощь от одной из тех самых рабынь, которых она еще совсем недавно твердо решила освободить.
Она проснулась при свете раннего утра, Малинди сидела в кресле и улыбалась.
— Вы долго и крепко спали.
— Да.
Харриет села и оперлась на подушки.
— Я принесу вам свежий хлеб, фрукты и кофе.
Малинди вышла из комнаты, а Харриет спустила ноги на пол. Она ощущала пульсацию в груди, багровые кровоподтеки потемнели, но, несмотря ни на что, она чувствовала себя здоровой и отдохнувшей. В изножье кровати лежала блузка с закрытым воротом и длинными рукавами — значит, Хашим снова ходил за покупками.
Кувшин был наполнен прохладной, пахнущей розами водой, и Харриет с удовольствием умылась, а потом уложила волосы и вместо разорванной блузки надела новую. На фоне тростниковой двери она заметила темный силуэт и открыла ее, ожидая увидеть Малинди, но там оказался Хашим. Он стоял, расставив ноги и скрестив руки, а на талии у него поблескивал кинжал. Повернувшись, Хашим улыбнулся ей обворожительной улыбкой, обнажившей все его гнилые зубы.
— Хорошо ли вы спали, мисс Харриет Латимер, английская леди?
— Очень хорошо. Благодарю вас, Хашим. Вы пришли ко мне?
— Пришел? — Он удивленно приподнял брови. — Не пришел. Я был здесь всю ночь. — Он похлопал по кинжалу. — Мой хозяин настаивает, чтобы вы все время находились под охраной.
Харриет почувствовала прилив удовольствия.
— Где сейчас ваш хозяин, Хашим?
— Он еще не вернулся.
— Не вернулся — откуда? — в тревоге воскликнула Харриет, и ее спокойствие улетучилось.
— С убийства сына собаки, который так оскорбил вас, — с жизнерадостной улыбкой сообщил Хашим.
— Но он уехал много часов назад! — Харриет, слабея, схватилась за дверь. — Вчера в полдень!
— Собака догадался о намерениях моего хозяина и убежал.
— Вы хотите сказать, что Рауль… — краска сбежала с еелица, — что ваш хозяин… охотится за человеком, чтобы убить его?
— Ну конечно, — радостно кивнул Хашим. — Сын собаки заслужил смерть. Если Аллах будет добр, мой хозяин, возможно, вернется с головой негодяя.
Харриет прижала руку к губам, чтобы сдержать возглас ужаса, а Хашим, неправильно истолковав ее испуг, заверил ее:
— Не волнуйтесь, мой хозяин убил много таких.
— Но ведь он географ! — порывисто возразила Харриет. — Он не солдат! Не убийца!
— Он мужчина, — просто сказал Хашим и отошел в сторону, чтобы пропустить Малинди с завтраком на подносе.
