– Здравствуй, лада моя!– зазвучал в душе голос, и не голос, просто смысл, проникающий сразу в сердце, минуя уши. Незримый гость вошел в ее душу, вошел по тем тайным дорожкам, которые она нарочно оставляла для него – тонкие косички в распущенных волосах, особые тонкие ремешки с бубенчиками, свисающие с пояса, – и которыми не мог воспользоваться иной гость, незваный. – Все хорошеешь, я вижу. Как березка растешь, распускаешься, красотой расцветаешь.
– Здравствуй, друг мой сердешный! – так же мысленно ответила Лютава. – Что скажешь? Чем порадуешь? Не пришел еще срок? А то ведь Ярилино время, самая пора… Близится Ночь Богов – скажи, ведь в этом году срок настанет?
– Нет, лада моя, – ответил дух, и Лютаве чудилась в его голосе печаль, не присущая обитателям Навного мира. – Не пришел еще срок. И я сам рад бы, да судьба не велит. Жди.
– Тяжело ждать, друг мой, – ответила Лютава, стараясь подавить горькое чувство разочарования. – Все гуляют, веселятся, а я одна в стороне стою. Время идет – и не заметишь как. На меня люди косятся – в мои года у других по двое детей, а я хожу, как колода замшелая, не взгляну ни на кого.
– Потерпи, березка моя. На людей не гляди, жди меня. Срок настанет…
Неслышный голос растаял, рядом стало пусто. Черная тень в сознании исчезла. Стало легче дышать, словно какой-то тяжелый груз свалился. Говорить с жителями Навного мира – всегда тяжелая работа. А еще это страшно. За шесть лет Лютава так и не смогла полностью к этому привыкнуть. Бабка Темяна, ее вторая после матери наставница, говорила, что к этому не привыкают никогда. Гость из Навного мира всегда приходит не в дом, а в душу живого. Можно обезопасить себя от злых пришельцев, можно научиться впускать гостей так, чтобы они не причинили вреда, но всегда, даже у старых, опытных волхвов, чужое присутствие внутри души вызывает неодолимый ужас.
Лютава медленно подняла веки, но зелень ветвей и белизна стволов поначалу казались призрачными, прозрачными, и через них отчетливо просвечивали темные глубины Навного мира. Там жил ее дух-покровитель, ее защитник и помощник, явившийся к ней при первом взрослом посвящении шесть лет назад. Благодаря ему она, юная дочь князь Вершина и волхвы Семилады, стала не просто жрицей, а волхвой-кудесницей – одной из тех, кто умеет говорить с Навным миром и ходить по его незримым тропам. Дух, ранее принадлежавший одному из ее далеких предков, значительно увеличивал ее силы. Но взамен он требовал очень важной услуги от Лютавы. Избранная духом, она не могла никого любить и не могла выйти замуж, пока дух не укажет ей того, для кого ее предназначил. Для этого у него имелись свои причины, и очень важные. Лютава не жалела, что шесть лет назад согласилась на эти условия. Но ждать, когда настанет срок, становилось с каждым годом все тяжелее. Особенно в такие дни, как сегодня, когда жажда жизни и любви наполняет землю и людей.
Прижимаясь к березе, Лютава снова закрыла глаза и снова попыталась представить его, своего неземного гостя, в облике живого человека. Представить, каким он был, когда триста лет назад жил на Дунае, звался варгой Радом и водил свою дружину побратимов-бойников в набеги на земли Византии. Греки боялись и ненавидели их, а славяне слагали о них песни и сказания. Лютава знала, что в прежнем облике варга Радом никогда к ней не придет, но думала о нем, невольно пытаясь угадать свое будущее. Но облик его ускользал, не давался внутреннему взору.
Имелись причины, по которым Лютава не рвалась замуж. Но она знала, что однажды встретить будущего мужа ей суждено, чтобы дать жизнь ребенку, ради которого дух и дарит ей свое покровительство. И ей уже давно хотелось, чтобы все это случилось побыстрее, чтобы она выполнила свой долг перед покровителем из Навного мира и получила свободу. И вот – опять нет…
Рядом послышался шорох, шум шагов по высокой траве, но Лютава, увлеченная своими мыслями, не сразу услышала. Рядом кто-то остановился: очнувшись, она уловила чье-то тяжелое, усталое дыхание. Ее пришедшие видеть не могли: Лютаву заслоняли толстая береза и раскидистый ореховый куст, а к тому же она так растворилась в дыхании леса, что почти слилась с ним.
– Да ну… пусти! – раздался мягкий девичий голос, и она узнала Далянку. – Пусти, говорю!
Задыхающийся мужской голос назвал девушку по имени, и Лютава его тоже узнала. Это был Хвалислав, ее сводный брат, второй сын князя Вершины.
– Ну, что ты? – прерывисто дыша, шептал он. – Сейчас можно. Никто не скажет…
– Мало ли что можно? Пусти. Пойдем на поляну.
Раздался шорох ветвей. Лютава, окончательно стряхнув марь Навного мира, выглянула из-за березы и сквозь ветви орешника увидела эту пару – Хвалислав держал Далянку за руки и не давал ей пройти, пытался обнять, а она противилась, мягко, но весьма решительно.
И Лютава вспомнила о вчерашнем: как сама же выгнала из сердца Далянки дух-подсадку, который внушал ей любовь к Хвалису. Но он-то не знает о том, что ворожба не удалась! Лютава снова почувствовала гнев.
– Далянка! Я тебя люблю! Мне другого никого не надо, – настойчиво шептал Хвалис, пытаясь прижать ее к себе и пожирая глазами.
Неудивительно, что парень не мог справиться с собой, – стройная, статная, шестнадцатилетняя девушка, «в самой поре», как говорят, с ярким румянцем на белой коже, Далянка была прекрасна, как ожившая березка. Она словно родилась из блеска воды под солнцем, из пляски зеленеющих ветвей под свежим весенним ветерком. Она казалась истинной богиней этой земли, вобравшей всю ее расцветающую красоту.
– Ой, Хвалис, да ведь говорили уже про это, ну, хватит тебе! – Далянка не делала вид, будто его не понимает. Эти речи она выслушивала от него время от времени уже года два. – Зачем опять начинать? Не томи себе сердце, забудь про меня! Вон, Рушавка у нас подросла, всем невестам на зависть! Ей пятнадцать летом будет, стало быть, по осени можно сватать. И ты ей нравишься, если не знал. – Далянка улыбнулась. – Бери ее, она пойдет, старики отдадут. А мне другое нужно.
– Не нужны мне ваши Рушавки! Ты не понимаешь, душа моя, а ведь вроде умная девка. Отец мою мать любит, как всех других жен вместе не любил и любить не будет! Как я тебя – одну тебя и навсегда! Он мне наследство оставит такое, о каком прочие братья только мечтать могут! И мне теперь не простая нужна жена, а знатная, из такого рода, чтобы в святилище перед богами была самая первая. А это – ты!
– Замолчи! – Далянка наконец вырвалась и отступила. – Далеко же ты, сокол, мыслями залетел!
– Это правда! Так все и будет, вот увидишь! Мы бы на Купалу и свадьбу… Тебе-то уже не пятнадцать, до осени ждать не надо.
– Нет! – решительно ответила Далянка. – Не надо такое говорить. Не могу я за тебя идти, и отец меня не отдаст.
– Что – отец? Мы его спрашивать не будем. После Купалы объявим – что он сделает?
– Я не хочу! – Далянка с силой отпихнула его и отскочила. – Я за тебя не пойду. И не говори мне больше об этом.
– Но почему? – Хвалислав шагнул к ней, и его лицо стало жестким. – Чем я тебе нехорош?
