— Но меня действительно все вокруг не воспринимают как женщину. Я ничего не вижу, поэтому не хожу по магазинам. У меня нет детей. У меня нет даже мужчины. Для всех я только слепая.
— Для всех, может быть. Но не для меня.
Она услышала, как он глотнул кофе, как поставил кружку на столик.
— Значит, вы хотите устроить мне нечто вроде отпуска?
— Да.
— Я не очень-то подходящая для путешествий спутница.
— Понимаю.
— И когда оказываюсь в чужом доме, делаюсь жутко раздражительной.
— Вы и в своем наверняка иногда ворчите.
— Ну и зачем вам все это?
— Хочу показать вам Скай. Именно показать, я не оговорился.
— Предоставите мне гостевую комнату?
— Я предоставлю вам свою кровать. Поскольку комнат всего две.
— И вы в качестве ненавязчивого приложения?
— Вот именно. И горячий шотландский завтрак. Электричества нет, но в доме тепло и сухо. Уютно. Мебель, конечно, старая. Но, полагаю, вы не станете придираться к огрехам в интерьере?
— И там действительно ваш дом?
— Да, там.
Марианна, опустив голову, молча что-то обдумывала.
Он откашлялся и устало произнес:
— Вот сейчас вы и скажете: «Я, наверное, вряд ли смогу».
Она подняла голову.
— А почему я должна это сказать?
— Не знаю. Не можете уйти с работы.
— Да запросто.
— Не хотите, чтобы сестра осталась тут одна, без вас.
— В данный момент как раз этого и хочу.
— Вы совсем меня не знаете.
— Вот это правда. Иногда мне кажется, что вас вообще нет.
— Можете не извиняться. Даже у Господа та же проблема.
— И вы тоже любите творить всякие чудеса, таинственные и непредсказуемые.
— Чудес не обещаю. Погода у нас паршивая. Придется торчать в четырех стенах и слушать ветер и дождь. Но, если повезет и этот кошмар прекратится, можно забраться в горы и смотреть на звезды.
— Я этих звезд не увижу.
— Может быть, но я расскажу вам про них.
— Вы хотите научить меня их видеть?
— Да.
Она поставила свою кружку на стол.
— Но как… — Голос ее слегка дрожал. — Как вы догадались?
— Догадался о чем?
— Мне всегда — с самого раннего детства — хотелось узнать, как выглядит мерцание звезд. То есть на что оно похоже?
Подумав, Кейр сказал:
— На биение пульса. Только пульсирует свет, тихонечко. Не так, как бывает при головной боли, будто кто-то долбит изнутри по черепу. Волшебно-прекрасное пульсирование, почти неуловимый трепет ночных светил. Одна моя подружка попыталась как-то объяснить, что чувствует влюбленная женщина. «Знаешь, — сказала она, — если при одном взгляде на него ты ощущаешь, что между ног, там, начинает все пульсировать, значит, это тот самый мужчина».
Марианна, помолчав, спросила:
— Вы были для нее тем самым?
— Наверное.
— А она для вас?
— Боюсь, что нет, несмотря на ее поэтическую душу.
Звучание отдаленного уличного шума слегка изменилось. По свистящему шелесту шин Марианна определила, что начался дождь.
— Надо пойти погулять. Люблю гулять под дождем.
— Марианна, ты поедешь со мной?
— Слушать звезды?
— Да.
— Ради этого — обязательно.
Луиза
Я не ожидала, что он такой. Впрочем, когда вообще никого не ожидаешь, любой покажется приятным сюрпризом. А это был не просто приятный, а очень приятный сюрприз.
Он приехал забрать Марианну и ее чемодан, он увозит ее на Скай. Высокий, очень, больше шести футов. Мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в лицо. Но это всегда хорошо, когда рядом такой рослый мужчина. Явно моложе Марианны. Мне почему-то казалось, что он старше, хотя как такое могло казаться, если я считала, что его не существует. Наверное, я думала, что Марианна нафантазирует кого-нибудь непременно постарше ее самой.
У него смуглая кожа, темные волосы с рыжим отливом. Каштановые. И такие же блестящие, как каштан. Стрижка очень короткая, это придает ему несколько монашеский вид, но глаза живые, смеющиеся, с лучиками морщин. А так морщин почти нет, года сорок два, не больше. Но что-то в этих глазах не так. И взгляд особенный — цепкий, все подмечающий.
На лбу яркий свежий шов, перехваченный нитками, поэтому Кейр немного похож на Франкенштейна, но он, разумеется, не чудовище, а вполне привлекательный мужчина. У него хорошей формы нос, чувственные губы, уголки рта чуть приподняты, словно он слегка усмехается, впрочем, он действительно любит иронизировать.
Широкие плечи, и высоченный. Ах да, это я уже отметила. Так вот, невероятно мужественный экземпляр, особенно это бросалось в глаза в нашей гостиной, полной хрупких безделушек. Он казался здесь лишним, в этих своих походных ботинках и грубой ворсистой куртке, лесоруб, забредший на чаепитие в дом викария, честное слово. Мистер Харви, абсолютно реальный и предельно материальный, стоял на нашем коврике. Моя сестричка молодчина, что и говорить.
Меня вдруг резануло подозрение: а вдруг он голубой? Марианна любит с ними водиться. Ей нравится их желчное остроумие и то, что не возникает никакого дежурного флирта. Она всегда говорила, что геи более преданные и великодушные друзья, чем женщины. Ну, это кому как.
Нет, на гея он похож не был. Я знаю, точно сказать тут сложно, но он так смотрел на Марианну, так жадно ловил каждое ее слово, так бережно помогал надеть пальто, что вряд ли. Я даже поймала себя на мысли: «Не дай бог заморочит девочке голову, а потом она будет страдать». Но тут вдруг произошло нечто примечательное, эпизод, который вызвал у меня иные опасения.
Марианна болтала со мной, уже застегивая пальто, повернувшись спиной к Кейру. Поверх ее плеча я увидела, как он обеими руками благоговейно, будто хрупкую драгоценность, высвободил ее волосы из-под воротника, как он, подержав их в пригоршне, отпустил, с улыбкой глядя, как густой каскад рассыпается по плечам Марианны. Улыбался не мне и не Марианне. Просто с улыбкой любовался.
Вот тогда Я и засомневалась в верности своих предчувствий. Ведь Марианна даже не обернулась, лишь нетерпеливо мотнула головой. Я посмотрела на них обоих и вот что подумала: «Боже, как бы она не заморочила этому парню голову, как бы ему не пришлось страдать».
Я поцеловала ее на прощание. Потом расплакалась, сама не знаю почему. Ведь Марианна уезжала всего на неделю. Кейр протянул мне небольшой пакет и, усмехнувшись, сказал, что это от него подарок. Заглянув внутрь, я увидела две красиво обернутые коробочки. Наверное, шоколад, решила я. А он, успокаивающе сжав мою руку, пообещал, что будет очень хорошо заботиться о Марианне. Я в этом и не сомневалась, ни минуты.
