– Я могу это расценивать как попытку домогательства? – Черт. Уж лучше переругаться с ним, чем он снова повторит то, что делал в ванной. А у меня, почему-то, в тот момент крышу за пару кварталов отнесло. И я неуверена, что в этот раз, мне на помощь придет подмога в виде сестры, которая остановит эту вакханалию. А сама я, простите, не остановлюсь. И опять же, обвиню в этом невинность.
– Не прокатит. Ты влажная. – Ребром руки проводит между моих ног, и я, не ожидавшая такого, вскрикиваю, сжимая ноги сильнее.
– А ты маньяк – извращенец. – Бью его по руке и отскакиваю на безопасное расстояние. – Мамаев, вот ответь мне, чё ты творишь? С чего, твой воспаленный мозг решил, что ты можешь лезть ко мне? Господи. Да год прошёл. ГОД. Тут ты заявляешься, со своим бешенством предстательной железы, и чуть ли не насилуешь.
Хоть выговорилась.
Хоть высказала все вопросы, которые мозг одолевали.
– Аверина, ты только что, обидела мой член. Стыдись. Какая к черту железа? Откуда словечек понабралась? – Мне показалось или он возмущается?
– Какой к черту между нами, может быть, секс? Совсем умом тронулся или весь ум там? – Бровями показываю на область бугра в районе ширинки.
Он что, перед тем как в гости идти, виагры обожрался?
– Принцип, мартышка. Кому-то можно, а мне нельзя?
По больному бьют.
– А ты себя вёл плохо. Вот и останешься без сладкого.
***
Пока он скрипит зубами, и из его носа вылетают клубы пара, я быстренько ретируюсь на кухню. Не зря ж клялась сестре, что помою эту чертову посуду. Да и на кухне мне будет поспокойней. Здесь ножей много. Тяжелых сковородок. Если Мамаев снова вздумает свои принципы включить, то я смогу с легкостью, одним ударом по голове, их выключить. Тут, главное, не перестараться. Но разве стуком по голове можно из психа сделать психованного идиота?
– У меня в руке вилка. – Угрожаю, когда слышу, что Глеб стоит за спиной.
– И что?
– Если снова начнешь распускать руки, то я ее воткну тебе в глаз.
– Что сделаешь? – словно не веря своим ушам, смеется он.
– Продырявлю тебя.
Хочу развернуться, чтобы смотря в глаза послать в далекое пешее, но не могу. Меня руками к мойке прижали, не давая с места сдвинуться.
Собираюсь разозлиться, как перебивают.
– Если ты не хочешь, чтобы я отымел тебя прямо на этом столе, то лучше не двигайся.
Э-э-э. Что?
И только потом чувствую, что Мамаев стоит слишком близко. Очень близко. И в мою задницу утыкается его…
Господи.
– Ага. Двинешь задницей, и я не смогу его остановить. И, вообще, сама виновата. Я как бы извиняться пришёл.
– Сначала отойди от меня, а потом я с удовольствием выслушаю твои извинения. И даже может быть, приму их.
Выдыхаю, когда он отходит. Хватаю полотенце, и тщательно вытираю мокрые руки.
Не, мне прям интересно стало. Чтобы Мамаев извинился? Да не было такого никогда.
– Приступай. – повелеваю, пытаясь не засмеяться.
– Короче, реально перегнул. Хер знает, переклинило.
Согласна. Адекватные люди так не поступают.
– Но не так просто спустить всё на тормоза, тем более, после того, что я узнал.
Мой мозг сейчас сварится от его загадок.
– Можно покороче как-то. Наверно, ты не догадываешься, но я всё-таки хочу поскорее от тебя избавиться.
– Такое точно не произойдет. – отрицательно качает головой. – Давай так…
Обычно, когда люди ведут беседу, они либо смотрят друг на друга, либо по сторонам, чтобы не прожигать дыру в собеседнике. Обычно, они одеты. Если, конечно, это не разговор двух любовников в постели. Мы на кухне, не забыли?
А Мамаев, на этой кухне, начинает расстегивать свою рубашку. Быстро так. Я моргнуть не успеваю, как тряпка уже на стул летит, и его руки расстегивают ширинку на джинсах.
– Ну, и что ты творишь?
– Поиграем в игру.
– В какую? – Джинсы уже летят к рубашке. На Глебе остались одни трусы и носки. А я до сих пор ничего не понимаю.
– Опускаешь взгляд ниже пупка, ты продула. Если нет, то я сваливаю домой, но знай, буду отстреливать руку холостыми детьми, смотря на твое фото.
– Что я должна буду делать, если проиграю?
В конце концов, я должна знать все правила игры. Хотя, я и так представляю, что он загадает. Это ведь совсем несложно.
– Я тебе потом на ушко скажу.
Боксеры соскальзывают, и отлетают под стол, к самой стене. Он голый стоит передо мной. Вернее, в одних носках. Но я не думаю, что его пятки это какая-то эротическая зона.
Он голый.
Голый Мамаев на моей кухне. А я смотрю на его нос.
Как всё получается-то, а?
Не вините меня. И поверьте, это сложно. Сложно глаза контролировать, которые так и хотят угол обзора увеличить.
– Мартышка, минута прошла. Еще одна, и в моих руках будет твое платье. – Самоуверенность злит, но не охлаждает.
Охлаждает другое. Звук в замочной скважине, и радостный крик сестры: «Мы дома».
– Мамаев, ты продул. – Рукой закрываю глаза, и смеюсь в голос. – Можешь не одеваться, а так домой валить.
Но ему будто плевать на то, что наши вернулись, он в один шаг подскакивает ко мне, и грозно на ухо шепчет:
– Игра незакончена.
– Поверь. Это и есть финал. Как только Настя увидит тебя, мне потом смотреть будет не на что. Отрежет все стоящее или уже висящее. – Какая легкая победа. Нужно будет отблагодарить сестренку. Считай, два раза спасла мою шкурку.
Глава 12. Глеб
Я никогда не угорал над анекдотами, где муж застает свою жену с голым любовником. Не понимал таких героев, которые из окон выпрыгивали, сверкая яйцами, только чтобы сохранить почки и ноги целыми. Моё мнение, если ты захотел чужое, то должен ответить за свои грешные желания.
Это мнение было в голове. На опыте такого не было. Я ведь не дятел, который поедет трахать девку к ней домой. Для этого есть дешевые отели, куда не смогут вломиться рогатые олени. Поэтому и не представлял, что меня коснется подобное. А сейчас сам попал в эротический боевик, где через несколько секунд мне, как главному герою, отрежут хозяйство.
И, самое обидное, что это сделает не разъярённый дятел, которого я сам уложить смогу. Это сделает девушка, метр с кепкой, а я и защититься не смогу. Буду наблюдать за процессом и просить, чтобы она разрез сделала ровненьким.
