— Спасибо, – поблагодарила женщину, вставая на ноги. – Долго Кристен пробудет в таком состоянии? Я хотела пообщаться с сестрой.
— Понимаю, – кивнула женщина. Вид у нее был умиротворенный, словно не ей только что пришлось укрощать юного оборотня. – Но придется подождать примерно час. Кристен очнется уже в своем облике, но будет несколько заторможенной еще около часа, все это – последствия заклинания.
Няня девочки, мадам Трим, была человеком с редчайшим даром. Таких называли заклинателями зверей. Найти хотя бы одного такого в наши времена было трудно. Большинство из них были истреблены оборотнями, не желающими давать людям власть над собой, – им было совершенно не важно, что на них никто и никогда не нападал, – даже малая вероятность того, что люди, низший сорт, могут посметь открыть охоту, выводила их из себя. Заклинателей почти не осталось, а те, кому все же довелось выжить, прятали свои способности очень тщательно. Умение заклинать зверей даже у носителей крови стало рецессивным. Грустная история.
Пока Кристен в своем зверином обличии спала, я поглаживала ее по мягкой шерстке. Невольно на ум пришло воспоминание о том, как подобный приступ бешенства произошел с ней в первый раз. Ее первый оборот стал для слуг нашего дворца кошмаром. К счастью, в тот момент рядом с крохой был Рольф, и непоправимого удалось избежать. Тогда отец сбился с ног, ища заклинателей, – какая ирония судьбы, ведь именно пра-пра-пра-прадед моего отца, один из рода Эйтираида Ист, и начал истребление этого народа.
— Адель? – хриплым ото сна голосом проговорила сестренка. Надо же, задумавшись, я и не заметила, как девочка стала собой. – Я тебя не обидела?
На последнем слове из глаз сестренки брызнули слезы, а мое сердце сжалось в сочувствии. Она ничего не помнит. Мне говорили о том, что так и происходит, но я до конца не понимала, какую боль и страдания приносит все происходящее маленькой хрупкой девочке.
— Нет-нет, – вытирая скатившиеся из серых глаз слезы, поспешила заверить я Кристен. – Ты ничего страшного не сделала.
Сестренка доверительно взглянула мне в глаза и медленно наклонилась ко мне, обнимая за талию. В таком простом жесте было столько искренности, что я невольно прослезилась. Быстро вытерев мокрые дорожки на щеках, я постаралась изобразить на лице самую веселую улыбку из всех. Взглянув в серебристые из-за влаги глаза Кристен, весело спросила:
— Поиграем?
Весь остаток дня, и даже чуточку ночь, я провела в компании веселого и беззаботного ребенка, которого, к счастью, не коснулись проблемы страны. Малышка ничего не знала о том, где находятся сейчас ее братья. В такой атмосфере и я ненадолго забыла обо всем, погрузившись в выдуманные миры, где всегда побеждает добро.
Так ли это в нашей реальности? Или для того, чтобы победить, добро должно быть с кулаками?
Выйдя за дверь, я вновь ощутила, как тяжелые мысли свалились мне на голову, просочились и пропитали собой все мое сознание. Бредя в свою комнату по темным, хоть и освещенным свечами, коридорам, я размышляла о плане отца. Эти мысли заставляли мое сердце невольно замирать в страхе, но отступать от задуманного нельзя. Ни за что. Да, я искренне считала, что нечто подобное необходимо совершать в строжайшей секретности и никак не в нашем дворце, но с мнением отца спорить не стала. Как-никак он все же опытный правитель и, возможно, он прав. Вряд ли нам удастся подобраться к врагу когда-либо еще так близко.
От воспоминаний об огненном волке меня невольно передернуло. Живое воображение не стало ко мне благосклонным, решило нарисовать перед мысленным взором Морфаера. Таким, каким я его запомнила: сильным, жестоким и беспощадным. Да, он ничего не успел сделать мне, но весь его вид и все его действия характеризуют его именно с этой стороны. Ведь только жестокий человек может обречь ни в чем не повинных людей на муки, пытки и гибель в угоду своих низменных желаний.
Из-за всех этих размышлений мне так и не удалось уснуть. Как только я закрывала глаза, мне виделись страшные картины. Да, я прекрасно понимала, что все это – игра моего сознания, но видеть смерть моих близких, пусть и не реальную, я не могла.
На следующий день лучи солнца только начинали подниматься из-за горизонта, а делегация волков уже входила во дворец. Мне приходилось улыбаться самой приветливой и открытой из своих улыбок, в то время как душу мою словно резали ножом. Душевные переживания занимали все мои мысли, вместе со страхом за жизнь братьев. Я стояла у входа за спиной отца, как того требует этикет, но у меня было стойкое ощущение, что на самом деле я стою на раскаленных углях, а мою душу пронзает тысяча игл одновременно.
— Вот мы и встретились! – излишне громко, нарушая всякие приличия, проговорил Морфаер, обнажая ряд белоснежных зубов с двумя клыками. Это более походило на оскал, чем на улыбку, но отец, кажется, этого и не заметил. А может, специально не стал заострять на этом свое внимание.
Кровь отлила от моего лица, а ладони вспотели. Сглотнув, я постаралась отодвинуть назад все ощущения, родившиеся при появлении этого оборотня в нашем замке.
— Вы так скоро к нам добрались, – проговорил Скайланд бесцветным голосом, цепко смотря на своего врага.
— Ну как я мог отказать своему будущему тестю в такой мелочи, как дружеский визит? – на этой фразе по холлу разнесся низкий смех, вот только глаза волка оставались серьезными и смотрели они прямо на меня. Во взгляде было столько неприкрытой похоти, граничащей с ненавистью, что я буквально ощущала, как он выплескивал её на меня, словно ведро помоев свиньям. Не захлебнуться в этом было трудно. От его взгляда и смеха по моей спине пробежали мерзкие мурашки, мне огромных усилий стоило продолжать держать лицо.
За спиной послышались робкие шаги. Разорвав зрительный контакт с волком, я обернулась к служанкам, в руках у которых были подносы с бокалами и кубками. Взяв один, высокий и инкрустированный рубинами, которые переливались на свету и походили на текущую по венам кровь, я вышла вперед. Сделала один неуверенный шаг в сторону Морфаера. Я глубоко вздохнула, беря остатки решимости в кулак, и преодолела разделяющее нас расстояние.
Глава клана огненных волков с наслаждением следил за каждым моим движением, я была уверена: ему доставляет безумное удовольствие мое унижение, мои опущенные глаза и наклон головы. Злость. Вот, что я ощущала в те длительные секунды, пока ожидала, когда враг возьмет из моих рук кубок. Всепоглощающая и всеобъемлющая ненависть к этому оборотню. Никто и никогда еще не унижал меня так. Я могла бы стерпеть что угодно, да я пошла бы поломойкой в ближайший трактир! Но этот взгляд был моим личным кошмаром.
— Благодарю, – в голосе Морфаера слышалась неприкрытая издевка. Когда он наконец-то взял кубок из моих рук, я подняла голову и с ненавистью уставилась в лицо мужчине.
Я с замиранием сердца смотрела в темные глаза и ждала, когда все это закончится. Когда весь ужас, обрушившийся на клан снежных барсов в лице одного конкретного бастарда, грязного выродка, подойдет к концу. Минуты шли, а Морфаер продолжал прямо смотреть на меня, не обращая никакого внимания на кубок с вином в его руке, на окружающих его подданных, на моего отца.
