— Ну, бывает. Не такая уж у меня высокая зарплата, — ответил я, хотя на самом деле за Рику всегда и полностью платил сам. Она всё-таки была ещё студенткой, а самое главное, мне хотелось перед ней покрасоваться.
— Врёшь ты всё. В этом ты до чудачества старомодный.
От того, что мою ложь так легко раскусили, я рассердился ещё больше и вместо ответа приложился к банке с пивом.
— У Симидзу-сана, похоже, сейчас с работой туго. Нет, понятно, время такое, но ведь я уже месяц оплачиваю и еду, и такси!
Симидзу — фамилия ухажёра моей матери, я его никогда лично не встречал, да и встречать не хотел. Все два года после развода с моим отцом она воспевала свободную любовь, и, насколько мне известно, этот Симидзу стал её четвёртым по счёту партнёром. Матери исполнилось сорок семь, он же был младше её на двенадцать лет и работал дизайнером-фрилансером или кем-то в этом роде. Я мало что о нём знал, но в любом случае считал его парнем не промах. Он уже год крутил роман с разведённой капризной женщиной с детьми, которая намного его старше. И вот новый факт: в возрасте тридцати пяти лет на свиданиях за него платит дама. Да вы крутой, Симидзу-сан. Говорю без тени издёвки — я вами восхищаюсь.
— А ты как, Сёта? Всё нормально? Когда ты вошёл, от тебя пахло вином. Был на свидании? — спросила наконец мать, пребывая в относительно безоблачном расположении духа после того, как она излила своё недовольство Симидзу-саном, а заодно, по случаю, прошлась по обстановке на работе.
Я тем временем наскоро соорудил закуску из тофу и сиокары[25], выставил её перед матерью и после короткого раздумья ответил:
— Ну, в общем, да. Кстати, я решил переехать.
— Что-о?! Когда? Почему? Один будешь жить? Или с кем-нибудь?
— Я как раз подыскиваю куда, но до конца лета найду. Причин много. Отсюда до работы далековато, стыдно всё время жить у мамы под крылышком, и Такао наверняка мечтает о собственной комнате. Так что я хочу перебраться куда-нибудь поближе к храму Гококу или в Иидабаси и жить со своей девушкой. Кажется, я тебе про неё рассказывал: Тэрамото-сан, из Осаки. В следующий раз познакомлю.
Мы и правда обсуждали совместное проживание, но до того, чтобы знакомиться с родителями, пока было очень далеко. И всё же я это сказал, скорее всего, чтобы подпустить шпильку в адрес матери. Бурной реакции тем не менее не последовало, но когда я заглянул ей в лицо, то вздрогнул: она закусила губу, а на глазах выступили слёзы. Плохо дело.
— Какое ещё «у мамы под крылышком»? Ты же платишь за наши покупки и за аренду квартиры, чего тут стыдиться?! — неожиданно выкрикнула она с такой силой, будто бросалась на меня с кулаками. Ну началось.
— Но отсюда до работы далеко.
— От храма Гококу не ближе!
— Я ещё учитываю, сколько моей девушке до института.
— Она студентка?!
— Ну да. Я же говорил.
— Первый раз слышу! И как ты будешь оправдываться перед её родителями?!
— Я им всё объясню.
— Отлично! — мать вскочила на ноги, словно не желая больше меня слушать. — Тогда и я переселюсь к своему Другу!
И с этими словами она схватила со стола мою недопитую банку пива и прикончила её залпом.
К тому времени, как я отнёс заплаканную, мертвецки пьяную мать в её постель, тихонько, чтобы не разбудить, перешагнул через уже спящего младшего брата, залез под одеяло и наконец-то тяжело вздохнул, часы показывали два ночи. Вечер получился долгим и бестолковым. Утром мне надо было ехать к клиенту в Тибу. Но чем настойчивей я призывал к себе сон, тем неохотней он ко мне шёл.
Прости за вчерашнее, Сё-тян. Ты устал, но всё же смог найти для меня время, и я ужасно сожалею, что наша встреча оказалась такой неприятной. Еда была бесподобная. Позволь теперь мне тебя угостить.
Письмо от Рики пришло, когда я ехал на поезде линии Кэйё обратно в офис в Сиодомэ. Стоило мне прочитать эти нежные слова, как я почувствовал слабость в коленках и едва не уселся на пол вагона. Утром я показывал клиенту презентацию облачного решения, которое мы готовили полгода, а прямо сейчас возвращался с уведомлением, что заказ передан нашим конкурентам.
К четвёртому году работы в телекоме я впервые самостоятельно привлёк клиента и теперь носился с ним как с бесценным сокровищем. Это была крупная розничная сеть, открывающая круглосуточные магазины и супермаркеты по всей стране, и, если бы мы стали их поставщиками, вся наша команда ходила бы в героях. Даже начальник сектора, вечно встречавший меня саркастической ухмылкой, неожиданно проникся идеей и оказывал мне всю возможную и невозможную поддержку. Но дело не выгорело.
— Мы плотно сотрудничаем с компанией N. На переговоры с вами мы пошли, рассчитывая, что вы предложите проект с существенно превосходящими характеристиками. Но, скажем так, у нас с вами не сложилось, — откровенно признался мне на удивление молодой — мой ровесник — начальник отдела. Я наконец осознал, что нас допустили до соревнования только для вида и все наши отчаянные усилия понадобилась для того, чтобы вынудить другую компанию снизить цену, и у меня буквально потемнело в глазах.
И в такой момент пришло письмо от Рики. Мне захотелось бросить всё и встретиться с ней прямо сейчас. Я не смогу рассказать ей о провале на работе. Но мне бы только увидеть её лицо, коснуться волос, услышать голос... Знать, что она рядом. Рука сильнее сжала петлю поручня.
«Как за страховочный трос цепляюсь», — вдруг мелькнуло у меня.
Я уже приготовился набирать ответ, как пришло другое письмо, и, когда я увидел тему, у меня подскочил пульс. Это было ежедневное извещение о результатах работы. Оно напоминало столбчатые диаграммы, висевшие на стенах служебных кабинетов в старых телесериалах, только в моей компании анализировали большее число параметров, а отчёт рассылали всем сотрудникам по электронной почте. Я боязливо прокрутил сообщение: «первый отдел по работе с юридическими лицами / третий отдел продаж и маркетинга, вторая группа продаж / Акидзуки, Сёта». Двенадцатое место из четырнадцати человек. Ну ничего, доложу начальству о сегодняшнем промахе и завтра уж точно окажусь последним, причём с гигантским отрывом. Более того, стану тем, кто тянет всю команду назад.
— Нашёл время обедать с девушкой, — пробормотал я вслух и заметил, что желание встретиться с Рикой тает, словно сдувающийся воздушный шарик.
Я рассматривал безжизненные складские строения, проплывавшие внизу под эстакадой, беспечно-синее июльское небо, лившее на них солнечный свет, рекламу спортивных передач, ползущую по жидкокристаллическому экрану над дверью. Всё, что я видел, казалось мне уродливым.
— Акидзуки, хватит на сегодня. Пойдёшь с нами в тот бар смотреть матч против Австралии?
