Дети протянули руки вперёд:
— Том, Том, иди сюда, Том, иди к нам!
И они пошли к нему, маня руками и голосом.
Том пока не двигался с места, только весь напрягся… Вдруг высоко подпрыгнул и метнулся прочь. Миг — и скрылся среди деревьев.
Пер и Лиза плача вернулись к маме, от мамы побежали к папе.
— Мы видели Тома! — закричали они ещё в сенях.
Папа вышел к ним навстречу, чтобы расспросить, как это было. Подоспела мама, отставила подойники и обняла Лизу, утешая её. А папа привлёк к себе Пера.
— Ну вот, видели Тома, — говорил он шутливо, — а сами плачете… Да тут разве плакать надо? Я бы на вашем месте радовался! Увидели Тома, убедились, что жив. Вот если бы он погиб, тогда слёзы кстати! Послушайте, что я скажу. — Он обнял Пера покрепче. — В следующий раз, как приметите Тома, будьте осторожнее. Стойте на месте и тихонько маните. Ни за что не бегите к нему! А мы с мамой сегодня вечером выставим ему поесть, я нарочно мяса захватил. Мама молока пусть нальёт. Мало-помалу приручим опять, станет привыкать и всё ближе подходить. Только помните: бежать к нему нельзя, даже идти быстро, не то он ещё больше оробеет! А как привыкнет, станет близко подпускать — не спешите брать его на руки или задерживать каким-нибудь способом. Разве что по спине погладить, тихонько так, не горячиться!
Пер и Лиза вытерли слёзы и, улыбаясь, смотрели на отца. Кто на свете добрее папы и мамы! Всё в точности будут делать, как папа посоветовал, и Том снова признает их.
— А второй кот, его вы видели? — спросил папа чуть погодя.
Нет, ни мама, ни дети никого не приметили, кроме Тома. Может, в лесу прятался?
— Если только лиса его не задушила, — сказал отец и встал: пора было выпускать скотину.
* * *
Весь следующий день Пер и Лиза ходили вокруг сетера и звали Тома:
— Том, Том, кис-кис!
Зашли в лес, искали за кочками, за деревьями. До тех пор звали, пока не охрипли. Отец и мать следили за ними, стоя на крыльце. Хоть бы поскорее Том вернулся к ребятам и стало бы всё по-старому, по-хорошему…
Но недаром говорится: на всякое хотение должно быть терпение. Том не мог побороть своей робости, он не прикоснулся ни к мясу, ни к сливкам, которые мама налила на блюдечко и поставила на крыльцо для него.
Зато, когда на следующий день мама вечером пошла доить, кот сидел возле двери в коровник. Завидев её, отскочил в сторону, но не убежал, а отошёл на безопасное расстояние и снова сел. С того самого часа, как он увидел Пера и Лизу, в ушах у него пели голоса. Когда дети кликали Тома, он почувствовал, что возвращается былое. И весь день он ходил крадучись вдоль изгороди, слушал, как они его зовут.
— Том, Том, кис-кис, иди сюда!
Что-то объединяет его с ними, он твёрдо знал это, но что? И теперь, встретившись с мамой, он также пытливо разглядывал её.
— Том, кис-кис, кисонька, иди сюда! — позвала она и протянула ему руку.
Сидит, не шелохнётся, но видно: слушает. Мама ещё бы звала, да доить надо. Том долго слушал умиротворённое дыхание коров, оно вызывало в нём столько воспоминаний… Ночью с крыльца исчезли и мясо и молоко.
* * *
Так прошёл и день и два. Пер и Лиза опять встречались с Томом: рано утром, когда они вышли из дома, он стремглав выскочил из сарая и побежал было к лесу, но возле коровника остановился и сел, глядя на них. Дети пошли к Тому, потом вспомнили, что нельзя его пугать, и тоже остановились. Покликали — и вдруг Том ответил долгим «мя-ау».
Пер и Лиза тотчас побежали в дом, поделиться своей радостью с папой и мамой.
— Том нам мяукнул! — кричали они.
— А как же иначе, — спокойно так, уверенно ответил отец. — Вот увидите, он будет вас всё ближе и ближе подпускать. Но, чур, помнить мой совет: не задерживайте его, дороги не преграждайте!
— Нет-нет, ни за что, — заверили дети.
И когда они вечером легли спать, то долго-долго говорили про Тома, пока сон не сморил.
Удостоверившись, что они спят, мама сказала:
— Жаль, кот не понимает, как искренне дети его любят… Он бы сразу к ним пришёл!
— Конечно, жаль, — согласился отец. — Хорошо, что ребята приучаются любить животных, но уж очень много переживаний с Томом. Ничего, всё будет в порядке.
Том теперь каждую ночь съедал то, что ставили ему на крыльце. И всё чаще появлялся возле дома и коровника. Как же хотелось Перу и Лизе поймать его! Но папа не разрешал. Уговор всего дороже: кот не должен чувствовать никакого принуждения, неволить его нельзя.
Раз, повстречав Тома возле сарая, отец вдруг приметил: что это у него с головой, словно не хватает чего-то… И когда Том пошёл обратно на сеновал, отец притаился и всё разглядел. Одно ухо кота было надорвано, словно лоскут висело. Это надо же, как досталось бедняге! Должно быть, в жестокую переделку попал…
Придя в дом, папа рассказал: мол, Том-то чуть без уха не остался.
— Не иначе с лисой схватился, — продолжал он. — Вот вам и ответ: почему он один. Встретили лису, меньшего кота она одолела, а Том посильнее, вот и отбился, только ухо пострадало. Ну да и лиса вряд ли ноги унесла — вон какой наш Том огромный!
Папа это даже с гордостью сказал. Понятно: коли ухо оторвано, без схватки не обошлось. Если бы папа знал, что из поединка с лисой Том вышел без единой царапины, что раненое ухо памятка о единоборстве с куда более опасным зверем, который мигом расправился бы с обыкновенным котом!
Мама и дети тоже думали, как и папа, что виновата лиса. Бедняга Том, должно быть, больно ему. Пришёл бы к ним, уж они бы его вылечили!
Теперь Лиза и Пер и вовсе глаз с него не сводили. Не раз он их совсем близко подпускал, и они хорошо видели, как болтается лоскут. Кликали Тома, манили, но кот не решался подойти. Разве что ответит долгим «мяу» и потянется, словно его погладили.
Папа сразу это подметил.
— Ишь ты! — сказал он однажды. — Скоро и в дом войти отважится!
И в самом деле: кот, что ни день, всё ближе подходил. Ему очень хотелось в дом зайти, особенно когда Пер и Лиза его звали. Далёкие голоса опять стали близкими. Том чувствовал, знал — это его зовут. Вспоминая, он словно на картинке видел себя играющим с детьми на лугу… А вот пьёт молоко возле печки… Вот идёт с Пером на реку и ест рыбу, сколько влезет.
Но ведь была ещё мрачная осень и суровая зима, когда он остался один, беззащитный против других людей, которые щёлкали чем-то страшным. Столько всего было в недобрые, тёмные дни, отделяющие ту пору от нынешней… Пелле, которого сгубил человек, схватки с дикими животными, борьба с голодом, а главное — с одиночеством.
