Ну, вот и что с ним было делать?…
Ведь это по моей вине сломалась стена. По моей вине ему теперь приходилось корячиться в попытках сделать хоть что-нибудь, чтобы домик не рухнул!
И я сама буду виновата в том. если останусь без этого пристанища…
А он?
Он снова не злился!
Что-то бормотал себе под нос про нехватку рук и крепко держал стенку. пока я закутала малыша в свою кофту поверх тонну пеленок и меха, осторожно выходя в тихий лес на тот случай, если что-то пойдет не так.
Этого громилу крыша точно не убьет, максимум — шишек заработает, а вот мы с крохой могли пострадать.
Впрочем, и замерзнуть тоже могли!
На дворе был не май месяц, к сожалению, а медвежьей крови во мне было слишком мало, чтобы она грела с такой силой, как у настоящих Беров.
Может, сказывалось еще и то, что я была девушкой-Бером, не знаю. Среди моего окружения я была одна такая, и себе подобных женского рода не видела. А папа мог расхаживать зимой в одной рубашке на голое тело и от мороза не ёжиться, даже если и не был чистокровным.
Жаль, я была не такой…
Не такой сильной, смелой, не такой уверенной в себе.
Я не была сейчас уверенной даже в том, что смогу воспитать моего кроху, сидя на каком-то заснеженном пне, прижимая его к себе и стараясь не дрожать так сильно. чтобы не разбудить.
Самое забавное, что кроха притих.
И ведь не спал.
Смотрел своими красивыми глазками по сторонам, с большим удивлением пристально рассматривая широкие пушистые ветви вековых хвойных, которые опускались к земле от обилия снега на них.
Но впервые за долгое время не кричал и хныкал протяжно и жалобно. И я боялась сделать даже лишнего вздоха, чтобы не потревожить его покой. И мой тоже.
Вернее будет сказать. что покой всего леса!
— Вы чего там притихли?
Я бросила убийственный взгляд на мужчину, который продолжал заниматься исключительно домом, и, к сожалению, ничего из моих манипуляций не увидел, но вот его бас мог поднять даже контуженного из могилы!
— А можно потише?!
Он обернулся на меня, посмотрев недоуменно, но весело сквозь пряди своих вечно растрепанных волос, чтобы широко улыбнуться и подмигнуть:
— Нельзя! Я всегда так говорю.
— Лучше молчи тогда!
— Ты еще нашего Отца не слышала! Вот где уши в трубочку сворачиваются! При чем, не только от обилия громкости!
Он рассмеялся, распластавшись по стене, словно человек-паук, оттого, что пытался удержать верх двумя руками и при этом еще пододвинуть ногой к себе рухнувшие балки, сгребая за собой и снег и землю.
И, честно говоря, я хотела хохотнуть и поделиться ехидно тем, какой именно частью своего большого тела он смог бы себе помочь вместо третьей явно недостающей руки, вот только почему-то проглотила все слова, уставившись на него, пока он не видел.
Пока Янтарь работал, я могла словно маленький воришка украдкой наблюдать за ним, впервые видя его тело в полной красе.
Огромное, мускулистое, с золотистой кожей и тугими выпирающими мышцами. от которых сложно было отвести взгляда. Даже его кожа словно излучала тепло и мягкий свет, отчего к ней хотелось прикоснуться кончиками пальцев, чтобы ощутить его тепло. Чтобы его аромат остался на моей коже и согревал своим теплом каждый раз, когда я буду чувствовать себя одинокой и раздавленной.
— …И почему только ты такой? — прошептала я скорее себе, чем кому-либо. позабыв даже про то, что до этого замерзала, вздрогнув, когда Янтарь, пробасил как всегда весело и задорно:
— Громкий? Харизматичный? Сексуальный? Возбуждающий?
Громко фыркнув и позабыв о том, что мне и самой не мешало бы вести себя потише, я тут же парировала:
— Наглый! Самоуверенный! Прилипчивый!
И снова он не обиделся ни капли, весело рассмеявшись и покосившись на меня своими задорными желтыми глазами лишь секунду, принявшись подпинывать к себе ближайшее рухнувшее бревно.
— Знаешь, а ведь ты уже начинаешь ко мне привыкать, Малинка.
— Ты делом занимайся! Не болтай попусту!
Янтарь хохотнул, но все таки промолчал, последовав моему совету, пока я снова перевела взгляд на него, наслаждаясь моментом полной тишины и, что уж кривить душой, шикарным видом сзади.
Оххххх, а еще говорят, что только мужчины пялятся на грудь и попу!
Точно вам говорю, если вы еще ни разу не проводили восторженными взглядами мужчину. то просто перед вами не ходили Берсерки! Голые! Впрочем, одетыми они были не менее впечатляющими!
И это я думала, что у меня есть прививка от этого бешенства, в силу того, что я с детства видела Беров, в том числе, в чем мама-медведица заделала.
Ан нет!
Теперь и мне приходилось нелегко, когда своим задом крутил такой Бер, которых мне видеть еще не приходилось.
Знаете фразу «попа, как орех»?
А видели такое своими глазами в радиусе пары метров?
Вооот!
Кто видел, тот поймет мое состояние в точности до напряжения в пупке от попыток не смотреть в его сторону, пока глаза скашивались сами по себе, любуясь даже ямочками на пояснице.
Ей-богу даже перед малышом было стыдно, что я так смотрю на голого мужика, пока кроха лежит в моих руках, пусть даже еще и не понимает эмоций своей неуравновешенной сестры.
— Господи, да сколько ж можно! — выдохнула, наконец я сокрушенно, недовольно поджав губы и имея ввиду свое состояние, а не то, что Янтарь не сдвинулся в своем фееричном ремонте ни на грамуличку и продолжал ковыряться ногой в снеге, распластавшись в позе великого мученика.
— Вообще то я бы с радостью доломал этот дом до основания, — криво улыбнулся Янтарь, когда я аккуратно положила малыша на пенечек, предварительно замотав его в свою кофту так, чтобы он не смог даже пошевелиться, и подошла к громиле, чтобы, наконец, помочь ему в попытках сделать хоть что-нибудь полезное, кроме рыхления земли пятками.
— Ломать — не строить.
— Просто тогда бы я забрал тебя и спиногрыза к нам, и мне не пришлось бы бегать к тебе каждый день, чтобы убедиться, что с вами всё в порядке, — пожал плечами Янтарь, при этом держа руки поднятыми вверх, отчего вслед за его движением крыша пару раз качнулась, а мне снова захотелось взять бревно и от всей души заехать ему по этому самому заду!
— Никуда не надо нас забирать! И никто не просит тебя бегать каждый день сюда!
Ничего с нами не случится! — рыкнула я воинственно, стиснув кулаки, но, понимая, что наше новое противостояние точно закончится полным разрушением домика, решила направить в этот раз свою бурную энергию так сказать в мирное русло.
