Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
– Я мусор выносила, увидела, что ты замок открыть не можешь.
– А если бы я вором оказался?
– В этом доме?
– И в такие дома посторонним попасть можно. – Он серьезно кивнул. – Но об этом позже. Пошли, пообедаем, а потом погуляем по парку.
За обедом он спрашивал уже о моем городе – похож он на их город? Я отвечала, что чем-то похож, чем-то – нет. Главное различие – мой раза в два больше по численности и в несколько раз по площади.
– У нас много частных домиков, даже почти в центре, некоторые еще дореволюционные. Много довольно богатых коттеджей. Основные здания примерно такие же и на тех же местах, но больше перестроены и в них другие организации. Главная улица немного иначе выглядит, магазинов и торговых центров раза в три, а то и в пять больше, а заводов практически не осталось. Не спрашивай почему – этого у нас в стране никто не понимает. Я никак не могу привыкнуть, что у вас все товары русские.
– Не все, мы почти треть импортируем.
Лаки доедал заварное пирожное и боролся с вылезающим из него кремом. Я, взглянув на кремовые «усы» парня, рассмеялась и протянула салфетку:
– Держи. У вас треть, а у нас даже зубочистки, и те китайские. Для меня такое количество русских товаров – фантастика побольше, чем параллельные миры, особенно учитывая, что я сейчас здесь.
Лаки доел пирожное, взглянул на меня, как раз с тоской смотревшую на карусели, и встал:
– Пошли кататься, а то у меня такое ощущение, что у вас и каруселей нет.
– Есть, но я на самом деле давно не каталась.
Мы прокатились на каруселях и колесе обозрения, а потом еще и на старых качелях-лодочках, при виде которых у меня мелькнули сразу две мысли: «Как они здесь сохранились?» и «У нас бы их запретили по технике безопасности». Но аттракцион работал, и я, взлетая вверх, снова почувствовала себя Алисой Селезневой. Только ненадолго, потому что после качелей Лаки кивнул на дальнюю аллею:
– Пойдем туда, там можно спокойно поговорить.
Мы прошлись по тропинке к деревянным мосткам на берегу большого пруда, Лаки сел на теплые доски, я, разувшись, рядом. Он стал рассказывать.
* * *
– Это было в девяносто четвертом году. Союз развалился за три года до того, затем была еще одна попытка то ли переворота, то ли дележа власти. Страну лихорадило, старики умирали с голоду, дети бросали учебу, чтобы заработать на хлеб, зарплату людям не платили месяцами, а то и годами. И руководство нескольких уральских областей решило воспользоваться случаем. Они объявили о своей независимости, попытались захватить заводы и железные дороги. Если бы это им удалось – страны бы не стало: Урал делит страну пополам, там основная тяжелая промышленность, и через него идут все дороги в Сибирь. Москва поздно спохватилась, власть ускользала из рук президента, как раз когда-то и приехавшего с Урала, и его клики, никак не желавшей прекратить драку за кусок пирога. Тогда произошел новый переворот, успешный; к власти пришли военные, но не вояки, а хорошо знающие экономику, умеющие действовать и в стране, и во внешней политике. Они ввели диктатуру, национализировали все крупные предприятия, которые к тому времени пытались захапать бандиты, и ввели войска на Урал. Против воли других государств, но тут они жестко сказали: «Это наши суверенные дела, не лезьте».
Лаки сидел, задумчиво глядя на блестевшую воду, и вспоминал:
– Это был маленький городок на Урале, живший за счет вокзала, – обслуживал железную дорогу. Его пытались захватить сепаратисты, не только уральские части, но и «добровольцы» из Сибирской республики, которую тогда финансировали США и Англия – повторялось то же самое, что и в Гражданскую войну. Городок отбивался, станция оказалась разрушена при обстреле и взрыве самодельной бомбы. Меня нашли среди обломков вокзала, я был поцарапан и без сознания. Врач осмотрел меня, сказал: «Легкая контузия, все пройдет» – и отправил во временный детский дом – туда свозили всех сирот и потеряшек. Я ничего не помнил, на все вопросы отвечал «не знаю», и меня прозвали Незнайкой. Ни документов, ни имени, я не умел даже читать и писать. Через неделю начался новый обстрел, детский дом эвакуировали в подвалы какого-то старинного здания. Взрослых было мало, они держали оборону. Ночь, зарево пожаров, и мы, те, кто постарше, несем в подвалы малышню. Одна ходка, вторая, третья. Потом снова взрыв.
Лаки вздохнул, кинул важно проплывавшему мимо и делавшему вид, будто он не попрошайка, лебедю кусок булки.
– В госпитале со мной начал работать психиатр и вскоре заявил, что у меня проблемы с развитием, что я необучаем. Ведь я не знал дней недели, не помнил ничего из прошлого – только то, что было в детском доме. Мне повезло – в госпиталь приехал ученый из Москвы. Он поговорил со мной, связался с начальством и забрал меня к себе. Усыновить не мог – возраст не позволял, – лишь опекунство удалось оформить, да и то с трудом. Он стал моим дедом. Составил программу обучения, так что школу я заканчивал уже вместе со всеми. Дед и дал мне имя, узнав, что я дважды пережил взрыв, и оба раза почти не пострадал.
– Значит, имя у тебя придуманное? – Я теперь поняла, почему оно казалось мне неподходящим для Лаки.
– Верно. И поэтому я больше привык к прозвищу – оно более настоящее. Дед не только учил и лечил меня. Он всю жизнь работал в группе ученых, занимавшейся секретной темой, потому и приехал тогда в госпиталь – узнал о моем случае. Ну а сепаратисты – с ними разобрались довольно быстро, хотя, конечно, проблемы были, да и сейчас иногда возникают. Но люди на Урале и в Сибири не хотели такой «независимости» и поддержали присланных из Москвы военных. Это не пропаганда, я ведь тогда сам там был. Людям хватило разрушенных городов, других бед, и они выступили за единую страну. В понедельник как раз отмечали годовщину – День Воссоединения. Но тогда не только война повлияла… – Он снова посмотрел на кружившего рядом с мостками лебедя. – Была другая причина, более серьезная, мировая. И именно из-за нее существует и наша контора, и другие такие филиалы.
– Какая причина? Фо ничего не говорила.
– Фо не умеет толково рассказывать. – Он ласково улыбнулся. – Я же говорю: она человек дела. Для нее верх возможностей – отчет составить, и то получается один «скелет». Но в деле надежнее ее не найти. В институте она по полевой хирургии специализировалась, говорят, одной из лучших была.
– Так какая причина? – напомнила я, думая, что в спортивную и деятельную Светлану, кажется, влюблены все парни. Это и не удивительно.
– Причина? Придется говорить о прошлом, еще довоенном – я о Великой Отечественной. Впервые это случилось летом сорок первого, как раз в ночь нападения. Произошло все недалеко отсюда, в соседней области. Там был поселок, старинный, когда-то даже городом считался, а потом его перевели «за штат»[2], и он постепенно стал превращаться в село. Но тут отменили крепостное право, начали появляться новые заводы, и один заводчик перестроил городок, сделав его чем-то вроде фабричного поселка. Что там производили, я не знаю, но завод был хоть и небольшой, но крепкий, к нему даже узкоколейку проложили. В Гражданскую его разграбили, потом начали восстанавливать, рядом детскую коммуну организовали, но жителей там все равно было меньше, чем до революции, многие дома стояли пустые. В конце тридцатых один дом купили ученые из Москвы, под дачу, и устроили в нем что-то вроде лаборатории, даже генератор привезли, чтобы от заводской электростанции не зависеть. Мы до сих пор толком не знаем, что они там делали, но результат аукается всем до сих пор.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
