- Да разве я сама не понимаю! - чуть ли не захныкала Леопольдина. - Разве не по моей вине у нее лицо все попорчено!
В коридоре послышались шаги. Женщины, умолкнув, повернулись к двери.
Дверь распахнулась. На пороге стояла Дульсина. За ней - офицер полиции.
На ней было строгое темно-зеленое платье и такого же цвета марлевая маска на лице, а на голове - широкополая, сдвинутая на лоб мужская шляпа. Со стороны вполоборота ее статная фигура могла показаться привлекательной. Но лицо!..
Скрытое маской, оно навевало образженщины-невидимки. Казалось, сними маску, и вместо лица окажется одна пустота!
Кандида сделала шаг по направлению к Дульсине и машинально раскинула руки, чтобы обнять сестру.
- Оставь свои нежности при себе, Кандида! - строго одернула ее Дульсина.
- Какое на вас платье красивое! - защебетала Леопольдина и тоже получила выговор:
Полицейский дал Дульсине расписаться в журнале и протянул ей документ об освобождении. Взяв пд козырек, он покинул комнату...
По приезде домой Дульсина удалилась в свою комнату. Она не пожелала видеть ни Рохелио, ни Рикардо. Обо всех ее пожеланиях сообщала домашним Леопольдина, которая держалась тише воды, ниже травы.
Дом жил своей размеренной жизнью. Если бы не редкие появления Леопольдины, могло бы показаться, что Дульсина все еще в тюрьме.
Но покой этот был обманчивым. Незримая злая сила вновь витала над домом Линаресов, и Роза ощущала это всем своим существом.
Глава 3
Здоровье Паулетты резко ухудшилось. Для того чтобы понять это, Роке не надо было беседовать с врачом. Достаточно было утром заглянуть ей в глаза.
Ее скорбный взгляд разрывал Роке душу. Казалось, она прощается с миром, с домом, с близкими.
- Сеньор Роке, - поплакалась ему верная служанка Эдувигес. - Что же это такое! На ней лица нет! По утрам еле встает. И никакого аппетита...
- Милая Эдувигес, мне страшно думать об этом...Неужели мы теряем ее!
- Если бы вы могли ее убедить, что ей нельзя печалиться! Целыми днями думает о Розе. Как тогда, когда она искала ее. Вы бы поговорили с Розой, чтобы она почаще навещала Паулетту.
Роке не знал, что предпринять.
Его отношения с Паулеттой всегда были ровными и нежными. Он понимал, что сейчас с его стороны требуется не мягкость, а решительность, но не мог найти силы для того, чтобы вопреки воли Паулетты отправить ее на операцию в США.
В это утро он сам принес ей завтрак.
- Паулетта, я думаю, все-таки следовало бы как можно скорее поехать в Хьюстон.
- Да, милый...
- Зачем испытывать судьбу! - сказал он, нежно целуя ее в лоб.
Она полулежала-полусидела в кровати, в который раз рассматривая фотоальбом в бархатном переплете, куда она поместила переснятые снимки Розы.
Словно хотела сделать эти снимки частью своей памяти.
- Роке, спасибо, что ты заботишься обо мне, - сказала она, слабо улыбнувшись.
- Это счастье для меня, единственный смысл моей жизни!
- Прости, что я доставляю тебе столько хлопот...
Она задумалась, представив, что уедет и несколько недель не сможет быть поблизости от своей девочки.
- Не думаю, что мне сейчас следовало бы покидать Мехико.
- Наоборот, дорогая! Сейчас наиболее удобное для этого время. Рано или поздно нам придется обязательно прибегнуть к помощи опытных врачей...
- Меня беспокоит Роза.
- Дорогая, если и можно о ком-то не беспокоиться, так это о Розе! - воскликнул Роке.
- Как ты можешь так говорить!
- Куда больше меня заботит наш сын Пабло, который заканчивает университет и до сих пор не подумал, чем в жизни он хочет заняться, где будет работать...
- Не знаю, как тебе объяснить это...
- Слава Богу, Роза обрела тебя, а ты ее. Свершилась справедливость. Грех печалиться в такой момент.
- Я понимаю, но сердце мне говорит...
- Вот это больше всего и тревожит меня! - перебил ее Роке. - То, что твое сердце "говорит"...
- Что же в этом странного? Я беспокоюсь о дочери. Она потеряла ребенка...
- Она оправилась от этого потрясения. Рикард любит ее.
- Роке, дорогой! Я так хочу дождаться того счастливого момента, когда у нее снова появится уверенность в том, что она станет матерью...
- Паулетта, но это может произойти не скоро, не в ее это власти! Человек предполагает, а Бог располагает...
- Нет, я надеюсь...я верю, что вскоре смогу порадоваться доброй вести.
- Хочешь, я поговорю с Рикардо, - пошутил Роке. - Я скажу ему, что мы заказываем ребенка! Ты кого предпочла бы, мальчика или девочку?
- Ах, дорогой, какая разница!
- Неужели ты хочешь стать бабушкой! Такая красивая и, в сущности, молодая...
- В сущности, - улыбнулась Паулетта. - Иногда мне кажется, что я прожила несколько жизней...
- Точнее сколько? - снова пошутил Роке, чтобы отвлечь ее от тяжелых мыслей.
- По крайней мере, три...Одну до того дня, как я бежала из дома и потеряла Розиту...Вторую с тобой, мой милый! А третью сейчас...
- И эту третью ты еще не прожила! Эту третью жизнь ты еще только начинаешь. Она должна быть долгой и, наконец, счастливой...
- Дорогой мой! Что ты говоришь! - засовестилась Паулетта. - Ведь и годы, прожитые с тобой, были счастливыми!
- Любовь моя, не следует тебе так беспокоиться о Розите! - мягко упрекнул Паулетту Роке.
- Я ничего не могу поделать с собой.
- Мне кажется, ты делаешь это по печальной привычке, все еще пребывая в том времени, когда ты ничего не знала о ней.
- Я никак не могу свыкнуться с мыслью, что нашла ее!
- Умоляю тебя, очнись! Ведь и Роза волнуется, зная, что ты истязаешь себя мыслями о ней.
Паулетта улыбнулась и, потянувшись к Роке, поцеловала его.
Ведя жизнь затворницы, Дульсина истязала себя ненавистью ко всем, кто, по ее мнению, встал у нее на пути, помешал ей владычествовать в родовом доме Линаресов.
До поры до времени она скрывала это.
О Дульсине в доме не говорили. Но чувство, что где-то здесь таится ядовитая змея, которая в самый неожиданный момент может выползти на свет и впиться в ногу, не покидало домашних, которые, казалось, самой кожей чувствовали это.
Не вызывало сомнения то, что ее человеконенавистничества хватило бы на нескольких мизантропов.
