Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
Что же добавить к этому после всего рассказанного на страницах настоящей книги?! Если бы это писал простой человек, то его еще можно извинить наивностью, глупостью или незнанием или тем, что его ввели в заблуждение. Но это ведь министр Чехословакии и один из главных руководителей всего чешского дела. Такой человек может допустить всю эту ложь только заведомо и умышленно. И изучение его книги доказывает, почему он это сделал. Со страниц ее так и выступает, так и бьет тот цинизм, с каким Бенеш не только рассказывает, но похваляется своей не всегда чистой ролью во время мировой войны в передних министров Антанты. Он сам и его клика все время тогда дрожали и боялись, что союзники заключат мир с Центральными державами, а особенно с Австро-Венгрией. Последнее обстоятельство, пишет Бенеш,[64] заставило его действовать еще быстрее и стремительнее, чтобы создать возможно большее число faits accomplis и тем путем связать союзников все новыми и возможно решительными актами.
И он делает неожиданное признание, что при этом их сибирская армия, то есть те самые легионеры, которые предали на расстрел адмирала Колчака, ограбили Россию и погубили ее национальное, государственное предприятие, – эта армия облегчила и сделала возможной для них борьбу и успех на Парижской конференции, на которой он, Бенеш, достиг гораздо большего, чем осмеливался надеяться в начале войны.[65]
По свидетельству объективного ученого,[66] чехи работали на мирной Парижской конференции с самыми сомнительными средствами и темными приемами, доходящими до обмана конференции включительно, например относительно смешанных немецко-чешских областей или обещаниями устроить новое государство, наподобие Швейцарии, с действительным обеспечением прав всех входящих народностей. Далее, чехи подавали документы с подтасовкой и даже подделкой исторических фактов, надеясь через то получить свою часть в дележе контрибуции.
Как после всего этого должны звучать слова Бенеша о том, «что старая история была для них (чехов) всегда хорошим учителем, – еще лучшим учителем должна быть новая история, в которой еще и сегодня действительны живущие в ней интересы, стремления, цели и идеи».
«В конце концов, – восклицает Бенеш,[67] – и дипломат нового пошиба, – оказывается, что путь правды, честности и прямоты есть путь национальных интересов. Ложью и насилием до сих пор не могла обеспечить себя от ударов судьбы ни одна нация, ни большая, ни малая».
Да, без сомнения, так и будет! И та ложь, то грязное предательство, интриги и та кровь, на которых взошла чешская самостоятельность, уже влекут неудержимо справедливое решение. Чем скорее придет оно, тем лучше для всего человечества.
* * *
Книга Масарика написана еще более фальшиво и двулично. Масарик не только хочет обелить себя и своих чехов, но задается намерением показать, что он всегда все предвидел вперед, чуть ли не один на всей земле; что поэтому-то он и допускал то или иное действие, которое, в сущности, было или обманом, или предательством.
Уже Бенеш, который являлся во всей интриге и в заговоре подручным Масарика и теперь хвалит последнего, как апостола своей нации, как «великого», вводит эту ноту якобы прозорливости старого чеха; он говорит, что Масарик с самого начала поставил себя против русской антибольшевицкой акции, вследствие чего и чехи-легионеры всегда были против русских и уже в июне 1918 года взяли путь на Францию.[68]
Масарик в своей книге подробнейшим образом описывает себя самого, своих личных друзей, свое окружение, а затем уже общий ход мировой войны. Но в центре всегда стоит Масарик. Все совершается вокруг него. Старый чех, видимо, страдает манией величия. Некоторые места его книги годятся для юмористического журнала. Так, он пишет:[69] «Как курьез, упомяну, что царь прислал мне через Стефаника (летом 1916 года) очень дружеский поклон и просьбы продолжать мою политику и дальше». После первой, Февральской революции Масарик некоторое время выжидал для верности, – как это обычно делает всякий чересчур хитрый и в то же время трусливый человек; когда же он «был достаточно информирован, то послал 18 марта телеграмму Милюкову и Родзянко, в которой выражал свое удовлетворение переворотом».[70]
Вскоре затем он и сам поспешил в водоворот русской революции, чтобы принять участие, приложить и свою руку к развалу страны. Здесь Масарик роняет такую фразу: «Во время царского правительства я не спешил в Россию, – так как я знал предубеждение реакционных элементов против меня и союзников».[71]
А описывая свое долгое пребывание в течение 1915 и 1916 годов в Лондоне с массой подробностей, с упоминанием мелочей из своей частной жизни, со всеми встречами, – Масарик забывает упомянуть, что в апреле 1915 года им был представлен сэру Эдуарду Грею меморандум Independent Bohemia с приложением карты – Map of United States of Bohemia. В этом меморандуме сказано буквально следующее.[72]
«Для Богемии и для балканских славян самое существенное – это дружба России. Богемские политики считают, что Константинополь и проливы должны принадлежать только России. Богемия проектируется как монархическое государство; богемская республика находит защиту только у немногих радикальных политиков. Вопрос династии мог бы быть решен двумя способами. Или союзники могли бы дать одного из своих принцев, или могла бы быть заключена персональная уния между Богемией и Сербией. Русская династия, все равно в какой форме, была бы особенно популярна».
Итак, в 1915 году Масарик русофил, монархист, возлагает все надежды на «братьев русских», заискивает перед Россией и перед династией. А в 1917 году, после революции, он заявляет, что «он царизм и его неспособность давно разгадал и осудил».[73] Книга Масарика полна затаенной ненависти против России, против русских и всего русского; пренебрежение, хула и ложь на наше отечество брызжут почти с каждой страницы, точно ядовитая слюна змеи.
Чешским легионам в России и Сибири Масарик посвящает больше места, чем Бенеш. Он признает частично их грабежи, когда говорит следующее:[74] «Нам помог революционный развал России, так как мы часто снабжали себя из русских магазинов brevi manu». Местами дает Масарик и картину распущенности своей солдатни, упадка дисциплины, излишнего политиканства, сочувствия большевизму. Он и сам содействовал этому, потакая низким инстинктам толпы, чтобы приобрести среди нее популярность, эту тень авторитета. Но самого авторитета у него не было и быть не могло. Ибо на лжи никто еще и никогда авторитета напрочно не строил.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
