– Но почему он этого не сделал? – спросил Кай.
– Потому что он, вероятно, недооценил то, что действительно происходило между Штадлером, Хартигом и Хелен, – ответил Боденштайн.
– Но это всего лишь спекуляции, – вмешался прокурор Розенталь и покачал головой.
– Пока да, – согласился Боденштайн, – но в основе этих спекуляций лежит огромная работа полиции, как и сто лет назад – без генетических «отпечатков пальцев» и подобной чепухи. Кай, позвони, пожалуйста, Джему. Пусть он спросит у фрау Штерн, звонил ли ей вчера Штадлер.
– Но вы считаете, что Штадлер и Хартиг вместе занимались Бурмейстером, ведь так? – уточнил прокурор.
– Да, конечно, – подтвердил Боденштайн. – Хартиг превосходный хирург, а Штадлер все это снимал.
Ким не принимала участия в разговоре, а еще несколько раз просмотрела на ноутбуке Кая фильм с ампутацией кисти Бурмейстера.
– Меня смущает этот линолеум на полу на этом видео, – сказала, наконец, она. – Такой пол не делают на кухне и в мясных лавках. Слишком скользкий, если на него попадают вода и жир. Но мне бросилось в глаза кое-что другое. Посмотрите!
Она повернула ноутбук, на котором видео было остановлено на определенном месте. Все сконцентрировались на изображении.
– Вот! – Ким ткнула на точку на заднем плане. – Это деревянная скамья, над которой находятся крючки для одежды. Тогда пол соответствует! Они в раздевалке спортивного зала!
– Школьный спортивный зал! Вполне возможно! – согласился Кай. – Сейчас каникулы, и за школами в настоящее время не ведется наблюдение службой охраны объектов, как за офисными зданиями. На это у них нет денег.
– Очень хорошо! – похвалил коллег Боденштайн. – Сообщите наружной службе, чтобы они в первую очередь проверили школы с собственными спортивными залами на западе Франкфурта. Узнайте, сколько таких школ, и помните, что Штадлер еще далеко не завершил свою кампанию мести.
* * *
– Точное попадание, шеф! – сказал Кай Остерманн и положил телефонную трубку. – Штадлер действительно вчера вечером звонил Вивьен Штерн, вскоре после того, как вы уехали. Он спрашивал, что Хелен рассказывала ей о Хартиге и что тогда произошло. Кроме того, его интересовало, что случилось 16 сентября, в тот самый день, когда Хелен бросилась под поезд. Об этом я, конечно, тоже спрашивал фрау Штерн, и она, заливаясь слезами, подтвердила, что Хелен в тот день должна была встретиться с кем-то, кто собирался ей рассказать правду о смерти ее матери. У фрау Штерн было нехорошее предчувствие, и она хотела сопровождать Хелен, но та отказалась, заявив, что все держит под контролем.
– И что? – спросила Николя Энгель. – С кем она хотела встретиться?
– С врачом из Франкфуртской клиники, – ответил Остерманн. – С каким именно, она своей подруге, к сожалению, не сказала.
Кто-то открыл окно, чтобы пустить струю свежего воздуха. Никто больше не дремал.
– Это подтверждают показания Томсена, – сказала Пия. – Хладнокровное убийство ради спасения репутации клиники.
– Которое так и осталось нераскрытым, – добавила Николя Энгель.
– У нас есть генетические отпечатки пальцев с соскоба трупа Хелен Штадлер, – сказал Крёгер. – Если мы получим образцы слюны Хаусманна, Яннинга, Рудольфа и Бурмейстера, мы сможем сделать сравнительный анализ ДНК.
– Значит, все-таки не только огромная работа полиции, как сто лет назад. – Прокурор Розенталь слегка ухмыльнулся. – Тем не менее хорошая работа.
– Кроме того, пришла пленка с камеры наблюдения в аэропорту, – продолжал Крёгер. – Я спроецирую ее сейчас на большой экран.
Все как завороженные смотрели на экран, на котором появилось изображение двери выхода и небольшая цепочка магазинов перед выходом «C» в зале прилета. Кофейня была видна очень хорошо.
– Стоп! – крикнула Пия.
Крёгер остановил пленку и увеличил масштаб изображения.
За одним из столов сидели два азиата, рядом с ними мужчина, который читал газету, и совсем сзади еще двое мужчин, которые были заняты смартфоном.
– Должно быть, это тот тип с газетой, – сказала Пия. – Он сидит так, что ему видно весь зал.
Дальше Крёгер запустил пленку в замедленном темпе. Зрителю, который смотрел бы фильм мельком, мужчина показался бы простым бизнесменом с усами, в очках в роговой оправе, который читал газету и пил кофе, но при более детальном рассмотрении можно было увидеть, что он действительно листал страницы газеты, но не читал ее и кофе не пил. Его внимание целиком привлекало происходящее в зале.
– В любом случае это тот самый мужчина, который через несколько минут сел в такси на заднее сиденье слева, – сказал Кай. – В этом нет никаких сомнений. Галстук, очки, усы – все сходится!
– Да, поздравляю, – сказал прокурор. – Теперь осталось только его арестовать.
Едва он произнес эти слова, как открылась дверь вахтенного помещения, и дежурный прямо через коридор закричал: «Они его нашли!»
Все вскочили с мест, и по комнате прокатилась волна возбуждения, которая охватила даже ленивого Эренберга.
– Коллеги из Франкфурта нашли его автомобиль позади спортивного зала школы Людвига-Эрхарда в Унтерлидербахе!
Наконец дело сдвинулось с места. Боденштайн распределил задания, и каждый знал, что ему делать. В течение тридцати минут в Рейн-Майнской области происходила одна из крупнейших операций полиции всех времен. В Унтерлидербахе и его окрестностях были перекрыты все улицы, переулки и проселочные дороги и установлен контроль за транспортными средствами. Даже выезд на трассу А66 был блокирован, как и Кёнигштайнерштрассе, которая вела за город, на трассу В8 и на автобан. Даже мышь не проскочила бы из города незамеченной. Николя Энгель и Остерманн координировали действия команды, так как Боденштайн хотел принять непосредственное участие в операции на месте ее проведения.
– Кристиан, ты поедешь с нами, но отправь, пожалуйста, двух сотрудников из твоей команды в клинику, – бросил он на ходу, будучи уже одной ногой за дверью. – Они должны взять что-нибудь из кабинетов Хаусманна, Яннинга и Бурмейстера для обнаружения генетических «отпечатков пальцев». Прокурор, без сомнения, быстро даст тебе соответствующую санкцию.
– Я позвоню немедленно, – подтвердил тот и сразу схватился за мобильный телефон. – Поезжайте! Удачи!
Четыре патрульных автомобиля с включенными проблесковыми маячками и сиреной уже ждали во дворе, чтобы сопровождать в Унтерлидербах Боденштайна, Пию и команду экспертов. По дороге тихо работало полицейское радио, и Пия с переднего пассажирского места вела бесконечные телефонные разговоры. Боденштайн бросил на нее взгляд и увидел по лицу, что она напряжена. Она, так же как и он, постепенно стала воспринимать это дело как личное. Когда она плакала на лестнице, его это глубоко тронуло, потому что он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь видел Пию плачущей. Даже тогда, два года назад, когда внучка Кристофа попала в лапы педофила, а самого Кристофа он ранил. С тех пор она стала более восприимчивой. Боденштайн ощутил потребность обнять Пию в знак утешения и сказать, что на нее в последние две недели легла сверхчеловеческая нагрузка. Но он не мог этого сделать, даже в такой исключительной эмоциональной ситуации, как эта. Он был ее начальником и должен был всегда оставаться корректным.
