Дон Эрмохенес берет слово, отчаянно желая смягчить ситуацию.
– Именно, мсье, – подтверждает он. – Он сопровождает нас от самого Мадрида, это слуга маркиза де Оксинага. И он сможет объяснить вам…
– О, ничего он не объяснит. – Руйе злорадно хихикает. – Слишком напуган. И, скорее всего, не спроста. Сейчас он утверждает то же, что и вы.
– Разумеется. Потому что нет ничего такого…
– Какие книги вы везете?
– Двадцать восемь томов «Энциклопедии», о которой вы, скорее всего, слышали. И еще кое-какие отдельные произведения, которые мы купили в Париже.
– И вы утверждаете, что везете эти книги в Испанию?
– Именно!
На лице Руйе изображается хитрая улыбка.
– «Энциклопедия» в Испании запрещена! – победно восклицает он. – Сомневаюсь, что вам разрешат переправить ее через границу.
– У нас есть особое разрешение, – поясняет адмирал, которому, похоже, удалось взять себя в руки.
– Вот как? – Руйе поворачивается к нему. – И чье же оно?
– Королевский приказ.
– Так-так. И что же это за король – Испании или Англии?
Думая только о том, что происходящее – вопиющая нелепица, дон Педро бессильно машет рукой.
– Все это полнейший абсурд, – заключает он, пожимая плечами. – Это просто смешно!
– Что же вы находите здесь смешного?
Адмирал указывает на самого Руйе, затем на сержанта и его подчиненных:
– Да весь этот разговор. Эти солдаты и их штыки… Мсье сержант и его хамское поведение на постоялом дворе.
Руйе скривился, и лицо его приняло недоброе выражение.
– Слышишь, Бернард? – обращается он к сержанту. – Этому господину ваше поведение показалось хамским!
Тот щелкает языком, нахально улыбаясь.
– Хм… Надо будет исправить дело, когда настанет момент.
Адмирал с презрением выдерживает его взгляд. Затем вновь обращается к мэру:
– Да и вы, мсье, с этой вашей манерой…
Он не заканчивает фразу, но гримаса на лице Руйе становится отчетливее. В его недоверчивых глазах явно заметно раздражение.
– Ах так? Значит, я тоже кажусь вам хамом, как и Бернард? А может, таким же смешным, как и весь разговор?
– Я этого не говорил. Я только хочу сказать, что вы с этим допросом…
– Знаете, мсье, что в самом деле смешно? Вы уверены, что мы, жители этого города, – дураки.
Адмирал и библиотекарь переглядываются, совсем сбитые с толку.
– Нет, мы ни разу… – начинает дон Эрмохенес.
– Да, это маленькое скромное местечко, – перебивает Руйе. – Но мы, его жители, верные подданные Его Величества короля… Мы люди порядочные и вполне разумные. – Он соединяет указательный и большой палец. – Кроме того, учтите: без нас тут и мышь не пробежит!
– Это какое-то недоразумение, – после секундного замешательства говорит дон Педро. – Скорее всего, вы нас с кем-то перепутали… Я не знаю, что происходит, мсье мэр, но в одном абсолютно уверен: вы совершаете большую ошибку.
– Это мы еще увидим. Пока во всей этой истории концы с концами не сходятся.
Адмирал кивает на папки, наваленные горой на столе.
– В этих документах вы найдете все объяснения и подтверждения.
Руйе пожимает плечами:
– Эти документы в свое время будут изучены, уверяю вас. Самым тщательным образом. А пока пускай полежат здесь, покуда все не прояснится.
– Что именно должно проясниться? Можете сказать нам, какого черта здесь происходит?
– Все очень просто: вы задержаны именем короля.
– Да что вы такое говорите? – возмущается дон Эрмохенес. – В такой культурной стране, как Франция, король должен быть отцом, который наказывает, когда это необходимо, а не хозяином-самодуром, хватающим людей ни за что ни про что!
– Не старайтесь, дон Эрмохенес, – замечает адмирал. – Этим людям явно не до риторических тонкостей.
– В камеру их, – приказывает Руйе гвардейцам.
– В камеру? Вы с ума сошли? – Адмирал вскакивает. – Повторяю, мы – ученые! Даю вам слово, что…
Его останавливает рука сержанта, бесцеремонно ухватившая за плечо. Униженный и уязвленный, дон Педро резким ударом инстинктивно сбрасывает с себя эту руку. Руйе пытается совладать с ним насильственным способом, однако адмирал с неожиданной энергией дает отпор, отбиваясь от навалившихся на него гвардейцев. Видя, что друг попал в переделку, дон Эрмохенес тоже вскакивает и пытается прийти на помощь, но удар кулаком отбрасывает его обратно на стул. Все смешалось: голосящий Руйе, усердствующие в глубине комнаты гвардейцы и академики, которых в конце концов силой загоняют в угол, прижав штыками, а потом, почти волоком, затаскивают в железную клетку, расположенную в соседнем помещении.
Ночь темна, глуха, беззвездна. Дождь прекратился, хотя земля по-прежнему представляет собой сплошную раскисшую глину, а фонарь над воротами постоялого двора отражается в лужах, покрывающих дорогу. Это единственный источник света, и Паскуаль Рапосо задумчиво останавливается перед ним. Его шинель застегнута на все пуговицы, а андалузская шляпа натянута до бровей. Огонек сигары освещает при каждой затяжке нижнюю часть физиономии Рапосо.
Внезапный шум за спиной заставляет его обернуться. Какая-то тень отделяется от моста и движется во мраке, пока не приобретает человеческие очертания. Мгновением позже трактирщик Дюран разражается бранью, потому что его сапог угодил в жидкую грязь, потом пожимает Рапосо руку.
– Как дела в городе? – спрашивает Рапосо.
– Все в порядке. Птички в клетке, а мэр довольно потирает руки.
– Что с ними будет дальше?
– Посидят под замком, а утром о происшедшем сообщат шевалье д’Эсмангару.
– Это еще кто такой?
– Бездельник, живущий в замке позади постоялого двора. Этот замок видно с дороги, если едешь со стороны Мон-де-Марсана. Дворянин, владеет половиной Тартаса со всеми его лесами и охотничьими угодьями, а заодно выступает префектом всего района: словом, официальная власть для всяческих местных разборок… Руйе пишет отчет, чтобы отвезти ему в замок.
– А когда этот шевалье приедет взглянуть на наших пташек или решит, что с ними делать?
– Не могу сказать. Бездельники вроде него обычно просыпаются поздно, за исключением случаев, когда выезжают на охоту. Не думаю, что он позволит тревожить себя раньше полудня.
Рапосо затягивается сигарой.
– Как вели себя эти двое?
– Думаю, так себе. Руйе рассказал, что птенчики полезли на рожон, пришлось применить силу.
В сумраке Рапосо улыбается, представив себе эту сцену.
