— Думаешь, информация двухлетней давности еще актуальна? — прерываю я подругу с иронической улыбкой на губах.
— Успокойся, просто некоторые вещи нельзя обговаривать по телефону. У твоей мамы может случиться инфаркт, ведь она уже немолода, — объясняет Бася допущенную бестактность. — Достаточно этих домыслов… Впрочем, если считаешь нужным сделать это сейчас, то позвони. Держи телефон, надеюсь, что именно она возьмет трубку.
Минуту мы сидим молча. Пьем вкусный особый зеленый чай с мятой и пытаемся расслабиться, глубоко дыша. Самира — моя последняя надежда, и если не она, то конец. В Триполи, да и во всей Ливии, от семьи не осталось и следа. У меня, конечно, была мысль связаться с Лейлой или ее матерью, но Джузеппе и польский консул Мартин единогласно заявили, что я смогу это сделать, только подготовив путь для побега. Нельзя знать, как поступят в этой ситуации родственницы Ахмеда. А вдруг они пойдут в полицию, и тогда уже точно будет конец.
— Ajwa, — после очередного сигнала слышу такой знакомый голос. — Ajwa?
— Здравствуй, никакая не Ajwa, а я, твоя золовка, — шепчу я в трубку, а сердце колотится как бешеное.
Тишина. Настолько глубокая и длительная, что даже звенит в ушах.
Я жду.
— Дот, милая моя… — слышу дрожащий голос на том конце линии. — Что они тебе тогда сделали? Ведь ты же не с того света звонишь?
— Ничего, все прошло, закончилось. Я жива.
— Где ты, habibti? Скорей говори! — уже кричит Самира. — Как я могу тебе помочь?
— Я по-прежнему в Ливии, в Триполи.
— Wa Allahi! Я не буду сейчас расспрашивать о подробностях. Хорошо, что тот негодяй далеко, и пускай там остается навсегда.
— Да, знаю, неплохо устроился. Но он ту женщину давно, должно быть, присмотрел, — информация, собранная детективом, подтвердилась.
— Наивных всегда достаточно. А она была особенная, — смеется.
— Так вы вместе живете в Канаде? — спрашиваю, поскольку интерес не дает мне покоя.
— Я… я… Не хочется и говорить. Они поехали вместо нас, вместо меня и Махди. Одна фамилия позволяет, и этого достаточно… Я с этим уже смирилась. В конце концов, я тогда не претендовала ни на какую стипендию. Да и опекуна не имела, так что выехать не было возможности.
— Тебя вылечили? — спрашиваю с тяжелой душой, вспоминая сценарий, который Самира мне представила двумя годами ранее.
— Знаешь, даже не верится, но чудеса случаются, и врачи просто гении.
— Я очень рада… — Я облегченно выдыхаю. — Где вы сейчас?
— Знаешь чудесный городок под названием Акра? — Она тихо смеется.
— Наверное, нет. Но странное название указывает, что ты поехала с Маликой.
— Какая умная девочка. Мы все здесь… Все! — кричит Самира в трубку.
— Что это значит? — У меня перехватывает горло, и я чувствую, что не могу дышать.
— Твои дочери тоже, они здоровы и в безопасности.
— Слава тебе Господи! — Я невольно вскрикиваю.
Баська, которая слушает разговор, начинает прыгать, исполняя победный танец. Потом вырывает у меня трубку и кричит:
— Спасибо!
— Не за что благодарить, это ведь естественно, — растроганно отвечает девушка. — Я тоже уже знаю, с кем ты, — смеется она. — Ahlan wa sahlan Barbara, — здоровается с моей подругой.
— А теперь, Самира, расскажи, что нужно сделать, чтобы дети вернулись к матери. — Бася переключает разговор на себя, а я падаю на диван и заливаюсь слезами.
— Это не так просто. Знаешь мою сестру Малику?
— Наслышана, — выдыхает Бася. — Это и будет самая трудная часть плана?
— Угу. Но мы справимся, должны. Через месяц курбан-байрам, праздник жертвы, и мы приедем домой в Триполи.
— Все?
— К сожалению, да. Но Триполи большой город, здесь легко потеряться. Кроме того… Хадиджа постарается как можно больше времени проводить со своими вредными сынками, а Малика… свет и люди! В Гане сохнет, а как окажется на старых местах, встречам и свиданиям с подругами не будет конца.
— Это хорошая новость. Так, говоришь, через месяц?
— У нас только месяц, чтобы все организовать. Я выведу девочек из дома, возьму в парк развлечений или куда-нибудь еще, а все остальное зависит от вас. Все должно пройти хорошо, поскольку мне не хочется провести остаток жизни в тюрьме.
— Но ведь ты рискуешь! Что скажешь, вернувшись уже без них?
— Семья меня не волнует. Уже через минуту мы выедем в свое изгнание, а на то, что в группе стало на двух маленьких девочек меньше, вряд ли кто-то обратит внимание. У них свои паспорта, они ни к кому из нас не вписаны…
— Хорошо, очень хорошо… — Бася уже составляет план, наморщив лоб и усиленно что-то обдумывая.
— Мама, наверное, поддержит, она не раз жалела девочек, говоря, что они сироты, и прежде всего потому, что воспитываются без матери. Хадиджа после того, что пережила сама, поддержит меня безоговорочно.
— А Малика… Что с Маликой?
— Она не захочет еще одного скандала вокруг нашей семьи и в первую очередь вокруг своей особы. Поэтому, думаю, из соображений чистого эгоизма будет сидеть тихо.
— Ты права.
— Я ее, в конце концов, знаю лучше всех. Но ничего не должно быть предано огласке, никаких медиа, ни сейчас, ни потом в Польше. Это мое условие. Одно единственное, это ведь немного.
— Ясно, впрочем, так и предполагалось. Все делаем тайно. Никто не знает, что Дорота еще жива и тем более что она сейчас здесь, в Триполи.
— Так держать. Малейший шепот — и я выхожу из игры.
— Окей.
— Давайте повторим еще раз, — настаивает Джузеппе, поскольку сам начал нервничать, как если бы это он крал детей и убегал с ними без документов, как безбилетный пассажир на большом контейнеровозе.
— Специально организовываю День святого Николая первого, а не шестого декабря, так что постарайтесь ничего не испортить, — подчеркивает свой героизм польский консул.
— Хорошо, Мартин, не морочь нам сейчас голову! — Итальянец уже не выдерживает. — Не знаю почему, но именно я буду везти детей в багажнике, а потом попытаюсь переправить их всех на рыбацкой лодке через центр промышленного порта. Так что…
— Мальчики, мальчики, успокойтесь! — Баська появляется, как вихрь, и ставит перед ними большое блюдо с еще горячим творожным пирогом, политым шоколадом. — Съешьте чего-нибудь сладкого и немного остыньте, — говорит слишком веселым голосом, даже как для нее. — Ведь больше всего нервничает здесь Дотка, а вы ее еще больше расстраиваете. Господа, имейте совесть.
Все как по команде поворачиваются в мою сторону и деликатно улыбаются.
