самое направление. На суше. Откуда, как? Почему я ощущаю это там, где никакого моря нет и в помине? Меня что-то влекло на юг. Там должно быть побережье.
Спустя сутки я добрался до берега. Песчаный, он переходил в скальный, где резко обрывался. Глубоко вдававшаяся в море скала, словно инородный нарост, разрезала воду, песчаный пляж и растительность, представленную многочисленными одинокими пальмами, превращающимися вдалеке от моря в густеющий лес с куда более многочисленными и разнообразными растениями. Даже оплетающие часть скалы многочисленные вьющиеся лианы и сорняки не могли заставить её влиться в окружающий природный пейзаж.
– И что тут я должен найти? – непонимающе озираюсь. Чувство направления указывало куда-то в море, которое около края скалы было уже крайне глубоким. Метров двадцать, не меньше. Драгоценные глаза позволяли видеть глубоко сквозь поверхность и толщу жидкости. Но ничего важного я пока не замечал. Пока.
Где-то в глубине мелькнула большая тень. Она стала всплывать, пока не приблизилась к поверхности метров на пять. Мне стало хорошо её видно.
– Касатка?.. – несколько неопределённо нахмурился я, не понимая, что там происходит. Напрягало, что от этой «касатки» исходит странный отзвук, да и плохо различаемые мной в качестве зрительных ассоциаций ауры всё равно показывали, что это существо кто угодно, но точно не огромный, больше семи метров в длину, кит. – Какого чёрта?.. – прошипел я, смотря на непонятное зрелище.
Существо, похожее на касатку внешне, словно одна капля воды на другую, начало биться в конвульсиях. Точнее, оно плавало, но тело всё время конвульсировало и содрогалось. Впрочем, продолжалось это недолго. Недалеко от касатки появились два дельфина, плавающих рядом. Наконец, касатка буквально исторгла из себя в быстро растворяющемся красноватом облаке… что-то. Какой-то комок чего-то там. Комок был подхвачен дельфинами, аккуратно вынырнувшими и удерживающими комок недалеко от поверхности воды. Снизу от неё. Касатка в это время начала преображаться. На пятнадцать метров вглубь воды даже мои глаза плохо видели, но, кажется, её контуры преобразились в женскую фигуру с хвостом. Русалка уплыла, не пояснив совсем ничего. Встав на четвереньки, я аккуратно выловил из воды новорождённого ребёнка, которого удерживали на месте дельфины. Впрочем, надолго мне дельфины ребёнка не отдали. Держа за руки ртами совершенно не вопящее дитя, они потянули его обратно под воду, дав лишь сделать десяток глотков воздуха. Впрочем, ребёнку, кажется, было всё равно.
У одного из дельфинов где-то ближе к хвосту на туловище открылась небольшая щель. Там было нечто похожее на сосок. Странно, я, конечно, мало про них знаю, но мне казалось, что у них такое природой не предусмотрено. Не в смысле сосок, а в смысле, чтобы там всё само открывалось… помогая ребёнку, дельфины начали его… кормить. Спустя минут восемь, они опять вытащили новорождённого и уплыли, оставив меня с идиотским видом и ребёнком с мощной аурой. Он мирно спал, совершенно наплевав, что висит у меня на руках под не особо тёплым ветром, будучи абсолютно голым, над водной пропастью на краю скалы.
– Добавлено новое задание «Дети Богов».
В течение семи лет заботиться и учить сына вашего покровителя.
Награда: 7 уровней. Благосклонность Энки.
Штраф за провал/отказ: ярость/раздражение бога-покровителя.
Принять: Да/Нет
– Эм… – я ошеломлённо читал задание, держа ребёнка с необычной аурой на руках. – Я не хочу относиться неуважительно, но… Ты там нормальный вообще? Доверить мне ребёнка?.. – я хмуро смотрел на море. – Как скажешь, – пожимаю плечами. – Хотя мне и непонятны твои планы. Я же Радже служить должен ещё года три? Может, чуть больше?.. А потом – учиться йоге. Стою, разговариваю тут с морем, как болван… А имя-то у него есть? – вода накатила на скалу, разбившись тучей брызг. Опав на камень, они на некоторое время образовали узнаваемую и легко читаемую бхопаларской вязью надпись: «Агаст». – А ещё это мне намёк продолжить изучать гидромантию, да?.. – меня обдало мощным шквалом ветра. – Ясно, – вздыхаю. Материализовав в руках отрез дорогой пушистой ткани, которая раньше была частью моего наряда для посещения драгоглазых, я постарался аккуратно завернуть ребёнка. Жалко, его нельзя закинуть в инвентарь и забыть на семь лет. Ведь нельзя же?..
* * *
– И как это понимать? – я вопросительно смотрел на десяток вооружённых крестьян, вышедших мне навстречу.
Ребёнок спал весьма крепко, но всё же проснулся и начал плакать. Я предполагал такое довольно давно: логично же, что младенец захочет есть. Так что спешил с порталами как мог, не решаясь телепортироваться с Агастом на руках. И мне удалось, собственно, добраться до границ Бхопалара, найти рожавшую девку в ближайшей деревне. Молоко у неё ещё было, несмотря на безумную и дурацкую привычку местных шудр начинать уже с пятого-шестого дня кормить своих детей пережёванной «взрослой» пищей, что нередко приводило к их смерти. Я заплатил мужу девчонки горстью медных монет и пожаренной тушкой дикой птицы, которая хранилась у меня в инвентаре. А сам отошёл от воняющей навозом и подгнившей соломой халупы поесть. Разумеется, ребёнка без присмотра я не оставлял, влив в Шак’чи с сотню единиц маны и приказав строго следить за безопасностью младенца. Обезьян мог бы материализоваться где-то на минуту. Этого было вполне достаточно, чтобы перебить всех окружающих и привлечь моё внимание. А дальше я бы телепортировался. На крайний случай, Шак’чи мог бы задержаться в телесной форме и подольше, я обещал ему компенсировать все затраты.
Но помощь Шак’чи не понадобилась, судя по всему, так как младенец был в безопасности. Зато я, вернувшись спустя сорок минут, застал около дома дожидающихся меня вооружённых дубинками и обожжёнными копьями шудр, в количестве восьми человек. Четверо – взрослые мужчины, трое – подростки, а один – вообще ребёнок лет десяти. А, ещё, кажется, три девушки неподалёку готовы были оказать мужчинам поддержку.
– Никак. Уходи отсюда, – выступил вперёд самый старший мужчина. Он уже был сильно немолод для представителя его сословия: лет сорок или около того. Волосы поседели на две трети, но тело было ещё крепкое, да и зубы, пусть все оранжево-жёлтые, присутствовали больше, чем наполовину во рту.
– Конечно. Вот только Агаста заберу, – приподнимаю на манер копья недлинный посох Шак’чи, чья деревянная обугленная рукоять была у меня в руке.
– Нет здесь никакого Агаста. Послушай, разбойник, катись отсюда. Пусть ты и душегуб, а лишний грех перед богами брать на душу нам не с руки.
– Разбойник?
– Ты заговариваешь мне оставшиеся зубы, тать?! В дорогой порванной одежде, но с босыми ногами! Притащился из ниоткуда, с ребёнком! Не знаю уж, у кого ты его украл ради выкупа, но вали-ка по по-доброму да
