биржевой делец Фридлиш (еврей), советчик сенатора – его знакомый и ротмистр фон Розенберг, как докладчик и специалист по военным делам.
27
На эти деньги полковник Вырголич, приехав в лагерь Зальцведель «вербовать» офицеров, устроил там в гостинице такую попойку, что его адъютант поручик Раппопорт умер.
28
Однажды я, подходя к гостинице «Магдебург», увидел следующую сцену: у входа стояло несколько офицеров и среди них жена сенатора, которая, будучи глухой, кричала на всю улицу: «Вы к кому идете записываться?» и, узнав, что они уже числятся в моем отряде, с возмущением продолжала кричать: «Что Вы, бросьте, переходите к полковнику Вырголичу».
29
Полковник Вырголич, по-видимому, по указанию сенатора еще раньше предлагал ротмистру фон Розенбергу должность начальника штаба в его отряде, но ротмистр также отказался.
30
Генерал Потоцкий предложил мне место начальника распределительного пункта офицеров в Копенгагене, а генерал Монкевиц – комендантом лагеря Зальцведеля.
31
Генерал Монкевиц, по-видимому, понял мое заявление, так как он был одним из главных распространителей ложных слухов про меня.
32
При моем возвращении в Германию после вынужденного отхода Западной армии из Курляндии в декабре 1919 года генерал Монкевиц был сменен на своем посту полковником Брантом.
Причиной такой смены было неумение генерала точно разбираться в своих и казенных деньгах. После этого он служил во французской разведке, донося на своих соотечественников. В настоящий момент генерал Монкевиц находится в распоряжении генерала Кутепова, являющегося начальником военного отдела при великом князе Николае Николаевиче.
33
Этот план подтверждается и последующими действиями сенатора Бельгарда как в Берлине после моего отъезда, так и во время его приездов в Митаву. Об этом мной будет изложено ниже.
34
Я приглашался к завтраку на крейсер в 1 час дня, а в 2 часа, когда я подъехал к месту стоянки крейсера, его уже не было видно даже на горизонте. Предвидя насильственный увоз меня от войск, я взял с собой револьвер на всякий случай.
35
Полковник Беньяниевич на вид не старше 25 лет, с офицерским Георгиевским крестом, утверждал, что во время войны командовал полком. Карьера, во всяком случае, перешедшая всякие границы.
36
Я сказал: «Прошу передать генералу Марчу, что я, как русский военный начальник, находящийся на русской территории, жду его у себя». Мое заявление вызвало среди присутствующих антантофилов большое смущение.
37
Я спрашивал и спрашиваю еще и теперь, какая же была причина, было ли это провокацией или издевательством над Россией? Почему «невозможно» и что это за «теперешние» условия?
38
Это я считал безусловно необходимым, потому что видел, какое удручающее впечатление на германцев произвела эвакуация англичанами отряда ротмистра кн. Ливена, уехавшего работать с их злейшими врагами и увезшего с собой все то военное имущество, которое безвозмездно и с полной готовностью, в надежде на совместную боевую деятельность, было выдано ему германцами.
39
Согласно условию с полковником Прюсингом, бывшим у меня накануне и сказавшим мне, что завтра в Митаву прибудет генерал Юденич, я приказал построить около штаба часть войск моей армии (были построены части, расквартированные в Митаве) с почетным караулом на правом фланге. Вместо главнокомандующего прибыл снова полковник Прюсинг и, прибегнув к способу действий Керенского, прочитал перед фронтом помещенный ниже приказ.
40
Мое предсказание исполнилось с беспощадной точностью: ротмистр кн. Ливен уехал лечиться в Париж, сдав свои части капитану Дыдорову. После жестоких боев отступившая с большими потерями дивизия ливенцев (из частей ротмистра кн. Ливена на Северо-Западном фронте была сформирована дивизия) погибла в лесах Эстонии от голода, холода и сыпного тифа. Исполняя слепо приказ англичан, кн. Ливен погубил также и весьма доблестную Тульскую дивизию. Эта дивизия, будучи на службе у большевиков, пepeрезала своих комиссаров и перешла на польскую территорию, откуда, согласно выраженному желанию, была переброшена в Курляндию. Все чины этой дивизии хотели остаться в моей армии, но кн. Ливен, следуя указаниям англичан, отправил их также на Нарвский фронт. Там они бесславно и бесцельно погибли при oбoроне гор. Ямбурга.
41
В газете «Тильзитер Цейтунг» была помещена следующая телеграмма: «Либава, 6 ноября. Согласно Либавским газетам, представитель французской военной миссии, майор Зиберар послал Ульманису письмо следующего содержания: “Считаю себя счастливым, Вам сообщить, что наш флот получил приказ вместе с английским активно – принять участие в боях против Армии Бермонда”».
42
Должен отметить, что в деле ухудшения отношений между Западной армией и Литвой сыграл роковую роль отряд полковника Вырголича. Об этом я коснусь более подробно в главе XIII, когда перейду к оценке деятельности в этот период сенатора Бельгарда.
43
Генерал Ниссель помимо меня прислал телеграмму на имя старших начальников Западной армии, в которой просил их приехать в Тильзит. Получив сведения, что «союзническая» комиссия имеет намерение прибыть в Митаву, но не решается этого сделать, я, запретив старшим начальникам принять предложение Нисселя, пригласил в свою очередь телеграммой комиссию в Митаву, гарантировав ей полную безопасность. Однако храбрые «союзники» предпочли все-таки не поехать.
44
Закрытие границы французами и арест по их распоряжению литовцами вагонов с боевыми припасами и теплой одеждой явилось главной причиной того, что заставило меня согласиться на отход в Германию. При аресте вагонов был ранен штыком в грудь штабс-ротмистр Теерман, который был послан мной на границу для приемки всего военного имущества. У меня оставалось к этому моменту около 5 миллионов патронов, то есть не более 100 патронов на человека. Ясно, что с таким запасом мне ничего нельзя было предпринять, а тем более прорываться на большевистский фронт.
45
Во французских газетах писалось, что «Авалов с крашеной бородой, красными ногтями, как у перса, вооруженный кривым ятаганом, в сопровождении конвоя из диких горцев носится карьером по улицам, звероподобно всем и вся угрожая». До чего доходит трусливое воображение!
46
Впоследствии г. Носке в своей книге «от Киля до Каппа» заявляет, что он ничего общего с работой в Прибалтике не имел. Насколько это
