* * *
Его звали Каму-Кин, и был он из славного рода Гаручей. Он был молод – всего около шести сотен лет[25], и довольно красив: его длинный горбатый нос, свешивающийся к подбородку, вгонял в зависть не одно племя из Тэриона (ведь всем известно – чем длиннее нос, тем ближе удача). Острые, как наконечники стрел, клыки гоблин регулярно подтачивал и полировал – они были настолько крепки, что могли прокусывать даже металл. Спутанные черные волосы он собрал в узел на макушке и никогда его не распускал. Действительно, зачем? Гоблины ведь не моются и воду не жалуют. Среди собратьев Каму отличался довольно высоким ростом – лишь на голову ниже среднего человека – и сильными руками с крепкими цепкими пальцами, способными задушить практически любого, кто встанет у него на пути. Длинноносый Гаруч принадлежал к касте Кинов[26]и умел проделывать совершенно невероятные вещи, отчего его прозывали Ветром-В-Ущелье и Льдом-На-Тропе. У Каму было много прозвищ – собратья не скупились. Гоблин славился своей непревзойденной ловкостью и по праву считался искуснейшим в горах убийцей.
Мастерство быстро отнимать чужие жизни Каму начал осваивать еще будучи ребенком. Однажды в раннем детстве его поймали охотники из мерзкого Икстааре. Они запихнули карлика в мешок с дичью, предварительно обмотав веревками и пропустив одну из них ему через рот, чтобы не кусался и не выл. Вместе с другой добычей они потащили маленького гоблина в город, чтобы там продать или попросту сделать из него чучело, подобно тем его высушенным собратьям, которыми был украшен весь злобный Икстааре. Чучела карликов сидели на крышах домов и башен, раскачивались на веревочках над улицами: трупы гоблинов уже не считали даже трофеями, ныне они являлись не более чем предметами быта, подобно топору на стене или резному стулу. Каму не хотел к ним присоединяться, ой как не хотел. Желание жить пересилило и страх, и помутившую сознание ненависть к тюремщикам. В голове один за другим начали разматываться узелки на веревке его плена – он быстро придумал способ сбежать. Сперва гоблин сломал себе руку и вытащил ее из петли. Превозмогая дикую боль, непослушными пальцами он высвободился из пут, острыми клыками незаметно прогрыз дыру в мешке, набитом дичью, и, дождавшись ночи, выбрался на свободу. Лишь кривой месяц, подглядывающий из-за туч, да снег, что падал, не переставая, были свидетелями того, как ловко он прокусил горло своего тюремщика. Гоблин убил во сне всех охотников – никто из них не вернулся в Колючий Город. После этого он сбежал и, спасаясь от метели в предгорьях, попал в пещеру, принадлежавшую касте Кинов – самых умелых и ловких убийц людей и гномов. Кины приняли мальчишку и воспитали его, научив своим тайным премудростям.
Множество вылазок совершил Каму Топор-По-Шее, десятки людских голов принес он в пещеру Черепов Голбадога, поселения Кинов. Среди трофеев было даже несколько гномьих бород. За гоблином числилось пять похищенных белокожих красавиц и восемь человеческих детей, вкус нежного мяса которых он не забудет никогда. Несколько зим назад он даже достал для Его Зверского Величества короля Дорза Кривозубого мешок золотых терников[27], ловко позаимствованный у человеческого сборщика податей. Именно тогда он заслужил доверие короля Кривозубого, что было для него высшей честью. С того дня король начал отправлять ловкого гоблина на самые тайные-претайные опасные задания. И это было именно таким.
Каму крался под стенами домов, осторожно заглядывая в окна. Несколько убитых собак остались лежать в окровавленных сугробах там, где он проходил. Собак гоблины не любят больше всего. Эти твари всегда готовы в самый неподходящий момент предупредить человека: «Кто-то крадется у тебя за спиной, хозяин! Кто-то точит зубы по твоей глотке! Кто-то совершает последний прыжок!» Они не раз выявляли его присутствие, чуя незваного гостя своими проклятыми носами, и мерзким лаем спасали от неминуемой гибели его жертвы. Он ненавидел их. Ненавидел и никогда не упускал случая вонзить им в брюхо кривой нож или метнуть заточенное лезвие.
Каму высунул нос из-за приоткрытой ставни и заглянул в освещенный очагом и масляными лампами дом. Большая семья сидела за столом. Много людей: и молодых, и старых. Вкусные лакомые детишки с нежным мясом и горячей сладкой кровью носились вокруг стола, мельтеша в какой-то своей игре. А на самом столе чего только не стояло! И куропатки, и поросята, и гуси, и перепелки – и все жареные, печеные, тушеные.
– Уууу, – тихо заскулил Каму, впервые в жизни пожалев, что не родился человеком. Больше всего ему сейчас хотелось посидеть за таким столом, впиться зубами в куриную ножку, попробовать то, что белокожие пьют из своих кубков и рогов. Ему бы просто погостить в теплом уютном доме, несмотря на то что почти все его родичи предпочитали темные прохладные пещеры, руины старых башен и сырые подземелья. Он вдруг представил, как садится на мягкий, обитый медвежьей шкурой стул, как подставляет обмерзшие ноги к камину, как…
Тук-тук. Каму едва не стукнулся лбом о ставню от неожиданности. Гоблин стремительно нырнул в большой сугроб и, только уверившись, что никто не кричит и не бежит с мечом наголо по его душу, осмелился высунуть из снежной кучи нос и осторожно выглянуть наружу. Прозорливые хитрые глазки блеснули в ночи.
В нескольких шагах от затаившегося гоблина у двери переминался с ноги на ногу невысокий сгорбленный человек, трущий задубевшие руки одна о другую. Подле него стояла тачка. Должно быть, это именно он стучал в двери, чем так испугал гоблина. И как это человек его не заметил, ведь Каму был совсем рядом?! Наверное, это оттого, что беспечным людишкам даже в голову не может прийти, что враг проник к ним в город.
– Чего тебе, херд? – спросил грубым мужским голосом широкоплечий здоровяк в дорогом меховом плаще, открывший дверь.
– Уголь продаю, ваша светлость. – Судя по голосу, угольщик был молод. – Не хотите ли растопить печечку, распарить косточки?
– Проваливай отсюда, херд, пока собак не спустили. – Хозяин дома захлопнул дверь.
– Бансротов марл, – прохрипел ему вслед парень и, крепко схватившись за ручки тачки, покатил ее дальше по улице, к следующему дому.
Тачка с углем неимоверно скрипела, оставляя на снегу тонкую дорожку от колеса. «Черного камня», как его называли родичи Каму, в тачке было еще довольно много, и человек упорно катил ее перед собой, подставляя потемневшее из-за постоянного нахождения подле угольной ямы лицо холодному ночному ветру.
«Это плохо, – подумал гоблин. – Если человечишка будет всю ночь бродить по улицам, он может заметить Каму. А Каму ведь не хочет, чтобы его заметили…»
