Всех найденных стражников и солдат из тайной службы поместили в тюремный блок — в подвале общественного здания было такое место. Откровенно тёмных тварей нашли едва десяток, и убили без жалости, нечего тут. Лабораторию покойного Пьетро вместе с его прахом опечатали магическими средствами, и Фалько с Леонардо сошлись на том, что наутро ещё нужно будет обсудить вопрос о прахе с лучшими представителями Света и Сияния.
И можно было отпустить Лучей, и вернуться на второй этаж частного пространства великих герцогов. Здесь доживал свои последние дни Гульэльмо, здесь всё ещё лежала без сознания Лиза. И надо было проследить, чтобы всех накормили, и чтобы было, где спать, и вообще. И самому поесть, что ли…
— Господин Фалько, — тихий нежный голос, пальцы касаются его плеча.
Фалько открыл глаза. Глубокая ночь, тишина, Тилечка — в рубахе.
— Детка?
— Господин Фалько, может, вы тоже спать пойдёте? Я думала, вы спите, вышла — а вы тут.
Фалько огляделся. Точно — после того, как все были накормлены и устроены, он пошёл глянуть на Лизу. Лиза к тому моменту уже была переодета из всего того, в чем с утра ходила по подземельям, а потом ещё и встречалась с Пьетро, в нормальную чистую рубаху, и ей даже немного умыли лицо, как он понял, и перенесли на кровать.
Он вспомнил Вителлио.
— У госпожи есть кровные родственники? — спросил тот.
— Есть где-то, только знать бы ещё, как туда попасть, — вздохнул Фалько. — Они нужны?
— Вообще хорошо, когда рядом кто-то близкий. Дети, родители. Возлюбленные.
— Так может, я сгожусь? — глянул Фалько на целителя.
— Вы? Ах, да, вы же говорили, что хотите взять госпожу в жёны. Да, возможно. Если она дорога вам, если это не союз из политических или ещё каких подобных соображений. Да и вы человек занятой, судя по всему.
— Вот ещё есть Тилечка.
Девочка стояла рядом и смотрела очень серьёзно.
— Да, девочка — это тоже хороший вариант. В общем, побудьте с ней, ей станет лучше, даже если она сейчас и не услышит вас.
Фалько подумал, что сейчас они пройдутся по подвалам и прочему, вытряхнут всех тварей и других гадов, а потом он придёт и побудет с Лизой. И он пришёл, и ещё даже полуночи не было, он точно помнил.
— Господин Фалько, спать лучше в кровати, правда.
Он заглянул в спальню, увидел Лизу с краю огромной постели, и свои вещи, сваленные кучей в углу.
— Так, детка. А ты сама где якорь бросила?
— А тут есть ещё одна комната, за стенкой. Наверное, там раньше жила какая-нибудь камеристка или горничная. Там отличная постель, и вещи есть, куда сложить.
Фалько выглянул в прихожую — там сидел на страже брат Василио. Всё под контролем.
— Тогда сделаем вот что. Там вроде купальня есть, так? Хоть умыться, что ли. Давай пододвинем Лизу, тут места ещё на пятерых таких, как она, хватит, а я упаду с краю. И с ней, и мимо меня никто не проберётся, если что.
Так они и сделали. В купальне нашлось достаточно воды, Тилечка даже успела её подогреть. В мешке нашлась чистая рубаха. Эх, а наутро, наверное, придётся одеваться по парадному… Видно будет.
Фалько прогнал спать Тилечку, потушил свечу и забрался под одеяло к Лизе. Лиза была тёплая и дышала. Пусть проснётся к утру, что ли?
И это уже была определенно последняя на сегодня мысль.
4.11 Лизавета во тьме
Лизавета пришла в себя в полной темноте. Чуть приоткрытые глаза не увидели ничего, она сразу и закрыла их тут же обратно.
Последним воспоминанием была боль. Невероятной силы боль, перед которой меркли все прошлые воспоминания о болезнях, травмах, операциях и прочем. Сейчас боли не было, но ровно до тех пор, пока она не попробовала пошевелиться. Тут же отозвались все суставы в обеих ногах, обеих руках, и ещё позвоночник. Значит, лежим и не шевелимся. И пытаемся понять, где мы вообще и «что-кого».
Лизавета определённо лежала в постели. В очень удобной и мягкой постели, всё, как положено — перина, подушки, широченное одеяло. Постельное бельё было очень приятным к телу, из хорошего тонкого полотна. Её саму кто-то добрый переодел в чистую рубаху, и это очень мило, потому что она была вся мокрая и грязная. Правая коленка отзывалась на прикосновение одеяла — ну да, она ж её разбила вчера в подземных коридорах. Ещё что-то помнилось про удар головой, и точно — правый глаз открывался особо болезненно.
На шее привычным образом надет кожаный мешочек. Фалько вернул ей артефакт? Почему?
Кровать казалась огромной. С правой стороны рука нащупала ещё много свободного места, а вот с левой… Тепло, дыхание и совершенно определённые ощущения не позволили ошибиться. Лизавета даже попробовала пошевелиться в ту сторону, несмотря на боль, и дотянуться, чтобы убедиться окончательно, но он стремительно повернулся и взял её за руку.
— Лиза, — выдох как выстрел.
— Фалько… — все живы.
Господи, хорошо-то как.
— Лиза, как ты? Болит?
— Пока не шевелюсь — нет.
— Но слава Солнцу, ты очнулась. Лекарь сказал, если очнёшься до заката — есть шанс, что восстановишься. Ты очнулась даже до восхода, — он наклонился и поцеловал её, и она тоже чуть шевельнула в ответ губами, просто потому, что он вот, здесь, есть, и наверное, дальше всё будет в порядке…
— Какой лекарь?
— Хороший лекарь из Ордена Света. Утром обещал ещё прийти, увидишь сама.
— Погоди, а Тилечка? Вы спасли Тилечку?
— Да, спит за стенкой. Жива и здорова.
— А где мы вообще? Тут так темно.
— Во дворце. Тебя нужно было положить и не тревожить, и отсюда, честно говоря, проще командовать, чем из обители Ордена Сияния. Поэтому я решил остаться здесь.
— А что скажут хозяева дворца?
Он рассмеялся — беззаботно, весело и очень тихо.
— Госпожа моя, вышло так, что сегодня это отчасти мой дворец. И завтра тоже. И вообще…пока.
— Совершенно случайно это твой дворец? — смеяться было больновато, не смеяться — невозможно.
— Не бери это всё в голову. Пока, — повторил он. — Сначала восстановишься, потом разберёшься.
— Нет, погоди. Тот человек, который… который тёмная тварь. Он твой родственник?
Он вздохнул.
— Увы, Лиза. Он мой родственник. Был. Он пытался сожрать тебя, Тилечку, ещё кого-то, наверное, и почти сожрал своего собственного отца. Когда я убил его, я и представления не имел, кто это, мы не были представлены. А потом его отец сказал, что и Тьма с ним. Очевидно, Тьма с ним и есть.
— А… кто его отец? — Лизавета сама не знала, зачем ей сейчас всё это надо.
