Не ставь под угрозу наше будущее счастье.
Поднявшись на четырнадцатый этаж, Эмиль Сароцини вышел из лифта, посмотрел на номера комнат, повернулся налево, прошел по коридору и остановился возле двери с номером 1401. На ручке висела табличка «Не беспокоить». Он позвонил в звонок.
Никто не отозвался.
Он позвонил еще раз, подольше. Подождал. Снова позвонил.
Наконец он услышал звон снимаемой дверной цепочки. Затем щелчок отпираемого замка. Дверь открылась. Дверной проем загораживал бородатый детина в белом халате. Позади него на кровати сидела обнаженная светловолосая девушка. По полу было разбросано белье.
– Какого хрена вам надо? – спросил детина. У него был сильный ирландский акцент.
Не теряя самообладания и ледяного спокойствия, мистер Сароцини ответил:
– Мне нужна Сьюзен Картер.
– Кто? – переспросил детина с неподдельным удивлением.
– Сьюзен Картер, – повторил мистер Сароцини.
– Вы ошиблись комнатой. – Он с грохотом захлопнул дверь.
Через замочную скважину номера 1402, напротив через коридор, Сьюзен видела, как мистер Сароцини повернулся и ушел. Верити, которую она покормила в восемь часов вечера, спокойно спала.
– Почему ты не проверил, Стефан? Почему ты не проверил, что Сьюзен Картер действительно находится там, где предполагалось?
– В Лондоне есть другие «Хилтоны», – ответил Кунц. – Может быть, она…
– Нет, – оборвал его мистер Сароцини. – Этого не может быть. Она четко указала свое местоположение. Номер четырнадцать-один лондонского «Хилтона» на Парк-лейн. Сьюзен Картер у них не зарегистрировалась. И они не знают ни о какой женщине с ребенком, остановившейся в этом отеле.
Кунц почувствовал прилив радости оттого, что Сьюзен в отеле нет. Он боялся за нее. Никогда нельзя было предугадать, что мистер Сароцини может сделать, когда разозлится. Но в данном случае возник парадокс. Сьюзен здесь нет, и поэтому мистер Сароцини не может причинить ей вред. Значит, Сьюзен в безопасности. Но это раздуло пламя гнева мистера Сароцини. И она оказалась в еще большей опасности.
О Сьюзен, я так горжусь тобой. Будь свободной, прячься и будь свободной – ты и мое дитя, наше дитя, наша дочь!
В мозгу у Кунца вдруг сложился план. Если он найдет ее, он поможет ей скрыться. Он не подпустит к ней мистера Сароцини.
Но сделать так – значит пойти против мистера Сароцини. Он никогда в жизни не шел против мистера Сароцини и не был уверен, что сможет, даже если сильно захочет. Одна мысль об этом пугала его.
Затем он подумал о том, что мистер Сароцини может заставить его сделать со Сьюзен, чтобы наказать ее, и это испугало его еще больше. Он до сих пор слышал крики Клодии – иногда, когда закрывал глаза. Подобные минуты были для него мучительны. Он не знал, сможет ли вынести крики Сьюзен, и боялся, что, скорее всего, не сможет.
– Я найду ее, – сказал он, останавливая «мерседес» возле клуба мистера Сароцини.
– Это не обязательно, Стефан. Она сама со мной свяжется. Ее психика нестабильна. Когда у человека нестабильная психика, с ним нужно обращаться очень осторожно. Ты должен это понять. Поезжай домой, в Эрлс-Корт. Утром я позвоню тебе.
Впервые в жизни Кунц ослушался мистера Сароцини. Он не поехал домой, а направился в Южный Лондон, к дому Картеров. Он припарковал «мерседес» на безопасном расстоянии и осмотрелся.
Возле дома стоял «БМВ» Джона Картера, но «фольксвагена» Сьюзен видно не было. Выключив зажигание, он вдруг ощутил прилив скользкого страха. А если мистер Сароцини знает, что он здесь? Что он сделает с ним, если узнает?
Кунц знал ответ на этот вопрос. Но он также знал, что мистер Сароцини не мог определить его местонахождение. Если только – и снова холодная волна страха, – если только он не почует его страх. Но в действительности шансы, что это произойдет, были невелики. Мистер Сароцини устал от перелета, и уже поздно. Он должен сейчас лечь спать.
Стоит рискнуть. В любом случае стоит.
Он сидел в «мерседесе» и наблюдал. Фактором, который нельзя было предусмотреть, являлась няня. Она могла вернуться в любое время, а могла уже быть дома – хотя это вряд ли, судя по отсутствию голосовой активности в доме начиная с семи тридцати вечера. Чтобы удостовериться, он набрал номер на своем мобильном телефоне и активировал удаленное воспроизведение. Ничего важного – только несколько телефонных звонков Джона подругам Сьюзен. Он интересовался, не видел ли ее кто-нибудь из них. В данную минуту он звонил в полицию. Он заявлял, что у его жены произошло помутнение рассудка и она убежала, взяв с собой ребенка.
Может, Джон Картер и правда не знает, где она. А может, просто умело притворяется.
Кунц хотел сам найти няню для Сьюзен, но мистер Сароцини не позволил ему, сказав, что Верити должна воспитываться в нормальном окружении. Он напомнил Кунцу слова Двадцать третьей истины, гласящей: «Услышав – забудешь, увидев – запомнишь, сделав – поймешь».
Мистер Сароцини желал, чтобы Верити делала и понимала. Чтобы она жила в обычном мире и научилась понимать его. Они начнут работать с ней, когда она станет старше. До тех пор они должны только защищать ее, больше ничего.
Очень удачно, что Сьюзен и Джон Картер отсутствовали в течение трех недель. За это время Кунц так хорошо спрятал следящее оборудование, что никто никогда не смог бы найти его без того, чтобы разобрать дом по кирпичику. «И вряд ли даже тогда», – с гордостью подумал Кунц.
Открыв дверь собственным ключом, он вошел в дом, неслышно закрыл дверь и встал за лестницей – теперь его нельзя было увидеть ни из кухни, ни из гостиной. Голос Джона, разговаривающего по телефону, доносился из гостиной.
Некоторое время он стоял неподвижно, вдыхая ароматы Сьюзен, смакуя их. Как хорошо было вновь так явственно ощущать их… Этому дому они были необходимы. Когда Сьюзен была в Америке, он казался таким заброшенным! Теперь она снова была здесь, везде, она окружала его, и это наполняло его трепетным счастьем.
Он будто пришел домой.
На него пахнуло виски и табаком. Кунц неохотно отвлекся от ароматов Сьюзен и сосредоточился на том, для чего пришел. Он бесшумно приблизился к приоткрытой двери, ведущей в гостиную, и заглянул внутрь.
С отключенным звуком работал телевизор. Джон Картер сидел на диване спиной к двери и звонил, судя по всему в больницу.
Кунц подождал, пока ненависть к этому человеку, тлевшая у него в груди, не разгорелась и не овладела им подобно демону. Она забрала себе власть над всеми его действиями и подтолкнула вперед, заставив беззвучно преодолеть несколько ярдов застеленного ковром пола. Он оказался прямо позади Джона. В телевизоре двое мужчин сидели возле костра, курили и – Кунц не мог слышать, но и так знал, потому что видел этот фильм раньше, – разговаривали о смысле жизни. Они несли чушь. Это разозлило его и тогда, при просмотре фильма, и сейчас, еще больше раздув его ненависть.
