Миры в своем рождении, восхождении и гибели представали перед нами нескончаемой чередой в поражающем воображение многообразии. Но это была лишь малая часть из них, лишь те, что отражали различные, наиболее яркие и часто повторяющиеся в безбрежье сочетания сил Творения, те, которые являли собой образ и подобие для множества сходных с ними. И вновь за созерцанием этих бесчисленных захватывающих и ошеломляющих картин незаметно, словно песчинки в часах, потекли дни, недели и месяцы.
Входя в лабиринты Ирема, мы погружались в пустоту и безмолвие, не нарушаемые ничем и никем. Это поначалу несколько угнетало нас, ибо после посещения подземелья мы успели вновь привыкнуть к людскому окружению. Однако стоило нам объединиться в совокупность, мы переставали обращать внимание на окружающее и чем-либо тяготиться – нам становилось уже не до этого. Но в какой-то момент нам вдруг стало ясно, что мы в этом чуде архитектуры вовсе не одни. При нашем погружении в поток истории мироздания задний взгляд и какие-то другие наши чувства начинали ловить мимолетные признаки чьего-то присутствия. Заостряя внимание, мы стали замечать передвижения по коридорам, скольжение по стенам теней и бликов, мерцающие переливы в воздухе, слышать неясные шорохи и звуки. Сначала все это происходило только за нашими спинами, затем, словно привыкая и смелея, стало все меньше укрываться от наших взоров. Непонятные существа размером с кошку пробегали по коридорам на многочисленных ногах так стремительно, что их невозможно было рассмотреть и понять, как они выглядят. Когда же мы были заняты чтением, они собирались позади нас и замирали, сливаясь с полом почти до невидимости. При малейшем же нашем движении срывались с места и исчезали в лабиринте. Из щелей в стенах на наших глазах выползало, словно вырастая, нечто, похожее на побеги или корни какого-то растения, расползаясь по плитам. При приближении же к нему удивительно быстро ускользало либо пятясь в ту же щель, либо, стремительно вырастая вперед и укорачиваясь сзади, перемещалось по стене и скрывалось в других щелях, встреченных по дороге. В воздухе временами возникали странные световые проявления в виде радужно переливающихся плоскостей, не имеющих толщины, будто поверхность воды, по которой разлито масло, поставили вертикально и заставляли всячески перемещаться и поворачиваться. Либо это были искрящиеся облачка, будто в воде взболтали тонкий золотой порошок, принимающие самую разнообразную форму, нередко – правильных геометрических фигур: шаров, цилиндров и конусов. Неожиданно то тут, то там прямо в воздухе, словно издаваемые кем-то невидимым, раздавались неслыханные звуки, которые просто невозможно было описать. Они были либо однотонными, либо переливались невообразимыми трелями, либо до боли режущими и пронзающими слух, либо упоительно ласковыми и мелодичными. Иногда же эти звуки настолько напоминали человеческие голоса и разговоры, что мы вздрагивали и тревожно озирались по сторонам. Наблюдая все эти и многие другие непонятные явления, мы поняли, что свет возрожденного потока мудрости в Иреме заметили не только те, кто говорил с нами через чудесную паутину.
Однажды, проходя уже знакомым нам путем после двухдневного перерыва в чтении, мы увидели ошеломившую нас картину. Посреди укрытого куполообразным навесом двора находился пустой колодец, мимо которого мы проходили неоднократно. Окруженный невысоким незатейливым парапетом, он не представлял собой ничего интересного. Но сейчас из него торчало что-то, похожее на ствол огромного дерева в два обхвата толщиной, но не поднималось вертикально, а, перевалив через парапет, тянулось по полу через весь двор и уходило в тот самый коридор, которым нам предстояло идти. В первый момент мы растерялись, не зная, что делать дальше и чего ждать от этого непонятно чего. Но, поскольку оно оставалось совершенно неподвижным и не выказывало к нам никаких поползновений, вскоре успокоились и принялись разглядывать странный предмет. Поверхность его была грязно-бурого цвета, с многочисленными пятнами и вкраплениями серого и черного, бугристой и морщинистой, удивительно напоминавшей кору какого-нибудь старого дерева. На вид она была очень рыхлой, однако на ощупь оказалась достаточно твердой и также являла глубокое сходство с древесной корой.
– Оно – живое! – изумленно произнес Хасан, сосредоточенно ощупывая его поверхность. – Это, несомненно, растение: оно внутри устроено так же, как деревья. Однако имеет и отличия. Например, кое-что устроено по-другому, а в течении его жизни есть много такого, чего нет у других растений и чего им, в силу их существования, просто не нужно. Я, конечно, говорю о наших растениях, живущих в нашем мире, и объяснить то, что я вижу сейчас, я могу лишь тем, что это растение пришло из какого-то другого мира, где все эти невероятные проявления, или, как их называют, «лики деяний» имеют смысл. Там внутри творится настоящая буря превращений, каких я до этого не встречал нигде. Но главное, все эти проявления, да и все течение его жизни, происходят намного быстрее, чем у наших растений, да и у других существ нашего мира.
– Оно выросло из этого колодца так же быстро, как и паутина. Может, они опять хотят поговорить с нами?
– Нет, скорее всего, это – какое-то неизвестное нам растение. Оно, в отличие от паутины, живое. А может быть, это растение принесено ими оттуда: уж очень оно не похоже на наши растения.
– А может быть, это – один из них?! Ведь здесь вроде бы уже собралась интересная компания. И после того, что мы узнали в подземелье, не будет ничего удивительного, если это дерево окажется носителем разума.
– Так или иначе, надо идти вдоль него, тем более что нам как раз по пути. А там увидим. – Все эти фразы, полные возбужденного удивления, прозвучали настолько быстро и хаотично, что даже невозможно было толком отследить, кем они были произнесены.
И мы отправились дальше. Ствол дерева тянулся вдоль всего коридора, не имея ни сучков, ни ветвей, ни каких-то других отростков. Но когда мы пришли на место, на котором остановились в своем чтении, нашим глазам предстал целый сад причудливых побегов с невиданными листьями, цветами, колосьями и множеством других с трудом описуемых образований.
– Похоже, оно приготовилось изучать историю мироздания вместе с нами, – предположил Ахмед.
И тут произошло невероятное: из одного из «цветов» странного растения раздался его голос, в точности, до мельчайших оттенков интонации повторивший его фразу. От неожиданности мы оторопели, но быстро пришли в себя и, подойдя вплотную, стали с интересом разглядывать замысловатый, словно пришедший из сказки предмет. Он располагался на одном из побегов и был правильной округлой формы величиной с тарелку, обрамленный значительным утолщением. Из него по всей его площади торчало множество конически расширяющихся трубочек, похожих на раструбы военных рогов. Несмотря на изумление, мы сразу поняли, в чем здесь дело. Перед нами явно было приспособление для разговора с нами! Очевидно, в этих трубочках рождались звуки разных тональностей и при должном чередовании складывались в слова и фразы. А если так, то это дерево было не кем иным, как тем, кто приходит и уходит, или чем-то, передающим нам их мысли, вроде паутины. Но, в отличие от паутины, оно было живым. Поняли мы и то, что ему, как и предыдущим нашим собеседникам, для овладения нашим наречием необходимо слышать наши разговоры. И мы неожиданно для самих себя принялись представлять этому странному существу друг друга, рассказывая при этом различные истории из своей жизни. Оно же периодически повторяло в ответ отдельные слова и фразы. Сначала оно повторяло их, в точности копируя наши голоса и произношение, затем стало произносить их с нарочито вопросительной интонацией, словно прося пояснений их значения, что мы исполняли с большим удовольствием и усердием. Продолжалось это почти неделю, и однажды, придя на место, мы услышали:
