– Да, на тех табличках давно высохла глина. Но у тебя ведь собственные замыслы, змеиная моя царица. Будущее – твое и нашего сына – не в стенах Иерусалима.
Он часто называл ее змеей, и теперь она ждала, свернувшись по-змеиному. Соломон улыбнулся и подхватил Давида на руки.
– Я был глупцом, Македа, но не думай, что я не знаю, как и почему ты здесь оказалась. И ты осталась тут потому, что тебе нужно убежище, – это я тоже знаю. – Он посмотрел в яркие глаза мальчика. – Убежище и новый царь, с которым ты сможешь вернуться домой.
– Соломон воистину мудрейший человек в мире.
В этих словах могло скрываться что угодно, согласие или пустая лесть.
– Ничего не говори, твой царь еще слишком юн для великих дел. – Соломон коснулся губами щеки Давида, теплой, как янтарь. – Но, когда придет время, Македа, ты вернешься домой со всеми почестями и богатствами, которых достойна царица. И с достаточным количеством вооруженных людей, чтобы все это сохранить.
Он увидел, что она наконец улыбнулась, и ему впервые показалось, что в глазах ее мелькнуло что-то похожее на нежность.
– Соломон воистину достоин своей короны, – ответила она, протягивая руки, и он отдал ей сына. – И он может не волноваться, я умею ждать.
– Да, женщины – терпеливые создания, – сказал Соломон, глядя, как Давид хватается за материнскую грудь.
– Нам иначе нельзя.
И Македа с улыбкой поцеловала нежную щеку сына.
Нефрет
«Итак, она наконец уехала. Слишком поздно». Госпожа Нефрет стояла над недвижной гладью пруда посреди своего сада, глядя на позолоченную солнцем воду. Многие царские жены отправились на дворцовую крышу посмотреть, как царица Савская покидает Иерусалим навсегда. Они нарядились в лучшие свои одежды и украшения, как на праздник. Они сияли от радости, которую даже не пытались скрывать.
«Все в Женском дворце радуются так, словно она, уезжая, увозит с собой все невзгоды». Нефрет невидящими глазами смотрела на спокойную водную гладь. Неужели остальные жены не понимали, что без царицы Савской все их союзы и все жалобы стали бессмысленными?
«Она уехала, и все станет как прежде». Дочь фараона знала, что это ложь, и заставила себя посмотреть на жестокую правду, встретиться со своим безрадостным будущим.
Царица Юга объединила жен царя Соломона, пусть даже против себя. Расстановка сил в Женском дворце изменилась навсегда. «И царская дочь уехала – теперь некому связать наш мирок воедино». Почувствовав вдруг усталость, она села у пруда, подогнув под себя ноги, как в юности, когда ее тело было гибким и послушным. «Ничего. Ничего не осталось. Южанка забрала с собой царскую дочь и его сердце. У нас ничего не осталось».
Одна из ее кошечек вышла в залитый солнцем сад и начала виться у ног Нефрет. Та наклонилась, подхватила зверька на руки, положила себе на колени и принялась гладить. Кошечка подогнула под себя серебристо-бурые лапки и замурлыкала, тихо, едва ощутимо подрагивая под руками Нефрет.
«Сколько еще лет терпеть все это? Сколько еще лет ласкать котят и выращивать лилии?» Ей нравились цветы, и она очень любила своих священных кошек, но от мысли о том, что к этому сводится вся ее жизнь, день казался мрачным. Она вздохнула и закрыла глаза.
– Госпожа моя! – Шепот рабыни едва слышался в жарком воздухе. – Госпожа моя, царь пришел.
Нефрет открыла глаза и начала было подниматься, но царь Соломон уже стоял рядом, глядя на нее.
– Нет, сиди. Ты сейчас похожа на девочку.
К ее удивлению, он сел рядом с ней возле пруда и положил руку на голову ее кошечки.
– Ты изящна, как эта кошка, Нефрет.
– Царь очень добр, – пробормотала она.
«Нет. Не нужно себя обманывать. Он всегда ласков».
– Нет, – их пальцы соприкоснулись, когда Соломон погладил кошку по выгнутой спинке, – это ты добра, Нефрет. Ты добрее, чем я заслуживаю.
Она посмотрела ему в глаза и увидела то, чего не выдавал его голос. «Конечно, ему грустно. Царица его сердца едет на юг, а с ней его любимый ребенок. Теперь он одинок». Нефрет осенило, и она собралась с силами для того, что предстояло сделать. Она улыбнулась и скользнула пальцами по его руке, даря нежное, словно кошачий мех, прикосновение.
– Мой повар хочет приготовить для меня новое блюдо. Если царь ничего не имеет против абрикосов и меда, может быть, он почтит меня, поужинав со мной завтра?
– Если дочь фараона окажет такую честь царю Израиля и Иудеи, – начал он, а потом улыбнулся, – да, Нефрет. Я буду очень рад прийти к тебе завтра.
Когда он оставил ее, Нефрет некоторое время сидела неподвижно. Кошка мурлыкала у нее на коленях. Потом она ласково отстранила ее и встала. «Царица Юга уехала – но я осталась. Я дочь фараона и жена царя Соломона. Я еще не стара и не мертва».
Царица хлопнула в ладоши, призывая служанок. Когда они, явившись, склонились перед ней, она принялась отдавать приказы:
– Вывесите мое новое платье на воздухе, пусть проветрится, потом сбрызните его ароматом лотоса. Да, и корицы. Приготовьте мне ванну. И немедленно позовите ко мне повара.
Следующим вечером она будет принимать Соломона, а значит, сегодня предстояло многое сделать, чтобы подготовиться.
Соломон
Он поговорил с Македой и Нефрет. Его ожидала еще одна задача: разговор с Наамой. «Нужно заверить ее, что никто из моих сыновей не займет место Ровоама. Я должен убедить ее, что Ровоам – не просто мой старший сын, но и мой истинный наследник, и я уверен в своем выборе».
Теперь – наконец – это стало правдой. Может быть, Наама сможет поверить, хотя никогда не узнает, что укрепило Соломона в его решении. Но Соломон надеялся, что сумеет говорить достаточно убедительно, чтобы успокоить ее.
«Да, нужно зайти к Нааме. Но не сейчас». Соломон чувствовал невыносимую усталость. Уже сегодня казалось, что Билкис приезжала давным-давно, в далеком прошлом, и эхо разносилось по опустевшему без нее дворцу. Теперь он хотел лишь отдохнуть и собраться с силами, чтобы встречать все будущие дни, которые его ожидали.
Даже царю нужно убежище.
Как в детстве, он по привычке пошел к саду, принадлежавшему по очереди трем женщинам, которых он любил. «Моей матери Мелхоле. Моей жене Ависаге. Моей дочери Ваалит».
Соломон смотрел на ворота из черного дерева. Потом коснулся задвижки из слоновой кости – на темном фоне она блестела, как белые зубы, – и открыл ворота.
На миг ему показалось, что он вернулся в прошлое, потому что у поющего фонтана он увидел женщину. «Ависага. Милый мой призрак». А потом женщина повернула голову, откинула свое переливающееся покрывало, и Соломон встретился взглядом с черными, как ночь, глазами Зурлин.
Он молчал, а она встала и низко поклонилась:
– Приветствую тебя, Соломон Премудрый. Да продлятся дни твои вечно, о царь.
