Но напряжение начинало сказываться и на ней: королевам тяжело быть на людях слишком долго.
— … он оторвался всем корпусом, — запинаясь, говорил какой-то мужчина, — и совсем было взял барьер, но тут оркестр грянул туш, и он испугался, дернулся…
— Понимаю, — прочувствованно сказала королева.
— Он получил незначительные ушибы.
— Это случается, — сказала королева. — Я знаю.
О чем речь? Снова о лошадях? Нельзя же так злоупотреблять всем известной любовью Ее Величества к животным, ее терпение явно начало иссякать. Да и что оно, немереное? Королева за этот вечер не услышала ничего нового, я сам тому свидетель.
— Ваше Величество, — произнес я, — я планирую поехать в Новую Гвинею. Как я понимаю, вы были там несколько лет назад.
— Папуа — Новая Гвинея, — уточнила она официальное название страны. — Замечательное место. Их премьер-министр был с визитом во дворце на прошлой неделе. Чудные у него волосы. Такие кудряшки-кучеряшки.
Все с готовностью, истерически подвизгивая, засмеялись; помещение буквально содрогалось от нашего нервного напряжения.
— Да-да, — наставительно произнесла королева, хотя прекрасно понимала, что все и без того обратились в слух. — Иначе их и не опишешь. А его жена! Ни слова не говорит по-английски. Просто сидит рядом и улыбается. Платье — великолепное. А волосы тоже прекурчавенькие.
— Его, кажется, зовут Рэбби Намалиу, — вставил кто-то.
— Да, верно, — кивнула королева.
— Шотландское имя, — заметил я. — Откуда бы?
Она пожала плечами:
— Возможно, в те края когда-то занесло шотландских миссионеров.
Народ недоверчиво засмеялся, а я продолжал, перекрывая смех:
— А ваша речь…
Она внезапно окатила меня холодным, как душ, взглядом. Может, я нарушил правила? Не добавил «Ваше Величество»? Как в детской игре, где к каждой фразе надо прибавлять «чурики», а забудешь — изволь возвращаться к исходной черте. А может, дело вовсе не в этом. Ведь привычная для нее форма общения — монолог. С Ее Величеством не ведут беседу, Ее Величество не обременяют информацией, Ее Величество не торопят… А мои скрепки наверняка торчат из рукавов, да и туфли все еще мокрые.
— В рамках официального визита нам пришлось посетить горные районы, — продолжала королева. — Нас привезли на открытое место далеко за городом. Там собрались люди, несколько тысяч. Некоторые добирались туда пешком три-четыре дня. В волосах у них были понатыканы перья. Одеяния очень милы. Лица раскрашены. Они пришли целыми семьями. Чтобы произнести речь, я поднялась на помост.
— Ваше Величество, а как они к вам обращались? Миссис королева?
Ну, разумеется, Ее Величество не прерывают. Она едва заметно моргнула и продолжала, проигнорировав мой вопрос:
— Я познакомилась со всеми семьями. Глинистый клан. Перьевой клан. Ракушечный клан. Дети, жены, ветхие старушонки — все с размалеванными лицами. Удивительное зрелище.
Мы заулыбались, представив, как раскрашенные подданные глядят на свою королеву.
— Едва я открыла рот, прогремел гром. И люди тут же разбежались, укрылись под деревьями. Я и слова сказать не успела. А потом хлынул дождь. Наверно, они испугались за свои перья. И костюмы — действительно прелестные, было бы жаль их испортить. Короче, продолжать не имело смысла. Мы кое-как добрались до машины, и тут пошел град. Градины колоссальной величины, настоящий обстрел — даже стекла треснули. Потрясающе. Мы тронулись, но далеко не уехали. Этот огромный тяжелый «роллс-ройс» был совершенно не приспособлен для таких условий и тут же завяз в грязи. Водитель жмет на газ, а колеса прокручиваются, и машина кренится набок. Так мы и сидели: ни взад, ни вперед, а в окна хлещет град.
— Я бы пришла в полный ужас, Ваше Величество, — наигранно воскликнула какая-то дама.
— В ужас никто не пришел, но было неприятно.
Она смаковала эффект, произведенный ее словами, а мы ждали продолжения.
— К нам подошел мокрый насквозь человек, судя по внешности австралиец. Он улыбался. На голове у него была такая смешная австралийская шляпа. Он был изрядно выпивши. Наклонился к самому стеклу, посмотрел на меня в упор… — Тут она сделала паузу и вдруг, поджав губы, произнесла с вульгарнейшим австралийским акцентом: — «Хвала кралеве!»
Услышать такие звуки из уст Ее Величества! От блистающей бриллиантами королевы! Все взревели от неожиданности и удовольствия.
— Я его чуть не задушила, — добавила она.
Что ж, размышлял тем временем я, Богиня-Мать именно так и должна выглядеть: невзрачное личико, морщинки, лукавый глаз, крохотность. Но при этом — бриллианты, хозяйский вид, умение слушать и делать людям приятное. Она не в силах контролировать все, поэтому люди порой поступают сообразно собственным желаниям. А вообще, сними с нее бриллианты — превратится в старую тетю Бетти. Мы со старыми тетушками обычно не разговариваем, а они нам беспрестанно дают советы.
— Похоже, Ваше Величество объездили все тихоокеанские острова? — сказал я.
Она не ответила впрямую, но мне удалось спровоцировать ее на продолжение монолога. Разговаривать не следует, следует подкидывать темы.
— Я как-то сидела в Лондоне на конференции премьер-министров стран Содружества и заглянула в повестку дня. На обратной стороне был список Содружества. Я достала ручку. И пометила все страны, где побывала. — Взяв в одну руку воображаемый список, в другую — воображаемую ручку, она начала ставить воображаемые галочки: — Здесь была. Здесь была. Здесь была. Здесь не была. Здесь была. Здесь не была. Здесь не была. Так я просмотрела весь список. Потом отдала своему секретарю и сказала: «Я хочу поехать во все страны, где еще не была». Так все и вышло.
— Лучший способ быть в курсе событий, — заметил кто-то.
Ее Величество явно не согласилась, но прямо этого не выразила. Вместо этого она сказала:
— На Самоа прошел жуткий шторм.
— При вас, Ваше Величество?
— Нет, вчера! — ответила она довольно резко. Впервые за вечер она хоть как-то выдала свое раздражение. И добавила: — Западному Самоа вечно достается. А до вас, до американского Самоа, эти страшные шторма не докатывают.
— Я бы очень хотел съездить на тихоокеанские острова, — сказал я.
— Так поезжайте.
Мне хотелось продолжить разговор. Но чей-то голос — как оказалось, Бёрдвуда — шепнул мне на ухо:
— С принцем Филиппом никто не разговаривает. Пожалуйста, подойдите к нему.
Бёрдвуд представил меня высокому человеку, стоявшему в стороне от всех заложив руки за спину. Представил и тут же удалился. Филипп, герцог Эдинбургский, не спросил меня, над чем я сейчас работаю. Он вообще ничего не сказал. Он улыбался, но так улыбаются люди, которым не по себе. Или у него тоже геморрой? Я попытался завязать беседу:
