Посвящается Энн Теру: без нее я не смог бы совершить ни одного из этих путешествий.
— У моего отца на любой случай была припасена пословица, — заметил гаваец. — Однажды он сказал мне: «Запомни, Каниэла: куда бы ты ни уехал, от себя никуда не денешься».
Предисловие
Больше десяти лет я скитался по Африке, Азии и Европе, но ни разу даже не подумал взяться за книгу путевых очерков. Этот жанр я всегда недолюбливал: за избыток самовлюбленности, за отсутствие юмора, а еще потому, что слишком многое, на мой вкус, оставалось за пределами повествования. Мне казалось, что писатели-путешественники (и писательницы-путешественницы) умалчивают о массе важных вещей, зато непременно стремятся рассказать обо всем, что вообще не заслуживает внимания. Я терпеть не мог осматривать достопримечательности, а эти писатели только о них и толковали: пирамиды, Тадж-Махал, Ватикан, картины в пункте А, мозаики в пункте Б… Наступила эпоха массового туризма, когда все ездили смотреть одно и то же, а авторы путевых очерков, соответственно, об одном и том же писали. (Учтите, я имею в виду период с начала 60-х по первую треть 70-х.)
Путевые очерки были скучнейшим чтением. Сочиняли их зануды для таких же зануд. Воображаю: какой-нибудь замухрышка в мягких шлепанцах переворачивает страницы, то и дело слюнявя палец, а потом, заложив книгу своим читательским билетом, заявляет: «О, я-то путешествую сидя у камина!» Что касается авторов, то в них меня раздражало нежелание упоминать о моментах, когда ими завладевало отчаяние, похоть или панический страх. В книгах не упоминается, как писатель наорал на таксиста, или как переспал с кем-то из местных, или как дрых до полудня, проспав все царство. А чем они питались? Что читали, коротая время в пути? И каковы в чужих землях сортиры? На своем веку я достаточно поездил, чтобы уяснить: путешествие как минимум наполовину состоит из ожидания и неприятностей. Автобусы ломаются, портье хамят, торговцы на рынках так и норовят обмишулить. Правда о путешествиях неожиданна и неказиста. Писать о ней решаются немногие.
Время от времени натыкаешься на эту правду в отдельных книгах — в эпизоде «Ярлыков» Ивлина Во, когда автора путают с его братом Алеком, или у Найпола, когда он пытается поступать великодушно, но тут же раздражается, в «Территории тьмы»[1]— книге весьма информативной, безупречно выстроенной, выстраданной, написанной с фантазией, но все-таки чересчур субъективной. Или у Троллопа в его очерках «Вест-Индия и континентальные владения Испании», если брать юмор и диалоги.
О том, как надо и как не надо писать путевые очерки, хорошо сказано в романе, который, казалось бы, совсем о другом — у Набокова в «Смехе в темноте». Один из персонажей говорит: «Беллетрист толкует, например, об Индии, где вот я никогда не бывал, и только от него и слышно, что о баядерках, охоте на тигров, факирах, бетеле, змеях — все это очень напряженно, очень прямо, сплошная, одним словом, тайна Востока, — но что же получается? Получается то, что никакой Индии я перед собой не вижу, а только чувствую воспаление надкостницы от всех этих восточных сладостей. Иной же беллетрист говорит всего два слова об Индии: я выставил на ночь мокрые сапоги, а утром на них уже вырос голубой лес (плесень, сударыня, — объяснил он Дорианне, которая поднимала одну бровь), — и сразу Индия для меня как живая, — остальное я уж сам воображу».
Путевые очерки хороши, когда описываются немудрящие бытовые подробности.
Чрезвычайно важно и само путешествие — надо выбрать правильный маршрут. Очень многие из прочитанных мной путевых очерков выросли из блужданий по какому-то большому городу или небольшой стране — «Мое открытие Португалии» и всякое такое. Но разве ж это путешествия? Просто разновидность оседлости, с которой я давно знаком по собственному опыту — я ведь успел пожить в Малави, в Уганде, в Сингапуре и в Англии. Поселяешься где-то надолго, и жизнь входит в колею: у меня была работа и местные водительские права, каждую субботу я ходил по магазинам — но и не думал писать обо всем этом «путевые очерки». Понятие «путешествие» предполагает движение и поиски истины: стараешься все перепробовать, отдаешься впечатлениям, а потом делишься приобретенным опытом. Вдобавок мне казалось, что с появлением телевидения «певцы достопримечательностей» все равно остались не у дел.
Я полагал, что для приобретения верных впечатлений главное — верный путь: лучший маршрут и стопроцентно соответствующий ему способ передвижения. В культуру непременно надо окунуться с головой: долго-долго ехать по захолустью, а не перелетать на самолете из одного крупного города в другой: такие перелеты, по мне, вообще за путешествие нельзя считать. Путевые очерки, которые мне нравились, ломали стереотипы жанра. Я имею в виду не только Троллопа с Найполом, но и «Аэрокондиционированный кошмар» Генри Миллера (по Штатам от побережья до побережья на автомобиле) или «По экватору» Марка Твена (лекционный тур вокруг света). Мне захотелось написать книгу о череде длительных переездов по железной дороге, но куда лучше направиться?
Всем этим размышлениям я предавался осенью 1972 года, когда в течение семестра преподавал в Виргинском университете. Тогда я работал над романом «Черный дом» и дожидался выхода в свет «Святого Джека». В те времена я приступал к написанию новой книги, едва закончив предыдущую. Моя жена Энн жила с детьми в Лондоне. Она работала — и, надо сказать, очень неплохо зарабатывала, — но я продолжал чувствовать себя единственным кормильцем семьи и казниться, что приношу в дом слишком мало денег. Аванс за «Святого Джека» от британского издателя составил примерно пятьсот долларов. За «Черный дом», как я отлично сознавал, заплатят ненамного больше. «А дальше что?» — постоянно вопрошал я.
О финансовых вопросах говорить в приличном обществе не принято, но именно они побудили меня впервые в жизни взяться за путевые заметки. Просто деньги понадобились, вот и все. Когда в разговоре со своей американской редакторшей я обмолвился, что мог бы написать нечто в этом роде, она пришла в восторг. «Мы вам дадим аванс» сказала она. На такой ранней стадии мне еще ни разу авансов не платили. Обычно я писал книгу, отдавал в издательство и только тогда получал деньги; я никогда не требовал — да мне и не предлагали — аванса за еще не написанную книгу или хотя бы заключения договора.[2]
Так уж заведено: только после того, как тебе задают конкретные вопросы, начинаешь четко формулировать для себя собственные намерения и планы. Я предполагал, что будущие путевые очерки будут иметь какое-то отношение к железной дороге, но понятия не имел, куда мне хочется отправиться, — главное, чтобы ехать пришлось долго. В моей голове уже существовал смутный образ будущей книги: большой объем, множество персонажей, уйма диалогов и ни единой достопримечательности. Но расспросы редакторши заставили меня все как следует обдумать, и я решил — пусть это будет «Путешествие поездом по Азии». Я решил стартовать в Лондоне и обязательно прокатиться на «Восточном экспрессе»; заглянув в атлас, увидел, что могу продолжать путь и дальше: через Турцию попасть в Иран и там, после короткого автобусного переезда по Белуджистану, в городе Захедане снова сесть на поезд, попасть в Пакистан и на местных поездах объездить всю Азию.
