— Если на несколько дней, это для меня не выход.
Насиб отхлебнул коньяку, ему хотелось плакать.
— Никто не подскажет мне, что делать. Какие бы советы мне ни давали, все не то. Эта сумасшедшая дона Арминда предложила мне снова нанять Габриэлу. Представляете?!
Жоан Фулженсио вскочил и радостно воскликнул:
— Эврика, Насиб! Знаете, что сделала дона Арминда? Она, как Колумб, поставила яйцо и открыла Америку. Она разрешила проблему! Подумайте только: она дала нам прекрасное, справедливое, отличное решение, которого мы не видели. Вопрос решен, Насиб!
Насиб осторожно и недоверчиво спросил:
— Габриэла? А вы не шутите?
— Какие шутки! Разве она не была у вас кухаркой? Так почему она не может снова стать ею? Кем Же ей быть?
— Она была моей женой…
— Это была обычная связь, не так ли? Брак признан недействительным, вы же сами знаете… И если вы снова наймете ее кухаркой, вы окончательно подтвердите это даже еще убедительнее, чем официальным расторжением брака. Вы не согласны со мной?
«Это ей будет хорошим уроком… — подумал Насиб. — Она снова станет кухаркой, после того как была хозяйкой…»
— Ну так как же? Вы сделали одну-единственную ошибку — женились на ней. Это было плохо для вас и еще хуже для нее. Если хотите, я поговорю с ней.
— Думаете, она согласится?
— Уверен. Я сейчас же схожу к ней.
— Окажите, что я беру ее на время…
— Почему на время? Она кухарка, и вы будете ее держать, пока она будет хорошо работать. Я скоро вернусь с ответом.
Вот как получилось, что в тот же вечер, сама не своя от радости, Габриэла убрала комнатку в глубине двора и снова водворилась в ней, предварительно поблагодарив Сете Волтаса. Из окна дома Насиба она помахала платком пароходу «Канавиейрас», который в шесть часов вечера пересек бухту и взял курс на Баию.
На другой день на званом завтраке гости — их было более пятидесяти снова наслаждались ни с чем не сравнимыми блюдами Габриэлы, ее необыкновенными, божественными кушаньями.
Завтрак в честь открытия ресторана прошел отлично. К аперитивам были поданы прежние закуски и сладости. Чудесной вереницей блюда следовали одно за другим. Насиб, сидевший между Мундиньо и судьей, слушал взволнованные речи капитана и доктора.
«Выдающийся сын Ильеуса, преданный делу прогресса нашего края», сказал про него капитан. «Достойный гражданин Насиб Саад дал Ильеусу ресторан, который не уступит столичным», — превозносил его доктор. Жозуэ поблагодарил их от имени Насиба и тоже принялся хвалить его. Дифирамбы завершились выступлением Мундиньо, который, как он выразился, «тоже хотел бы присоединиться к рукоплесканиям». Он настаивал на том, чтобы выписать повара из Рио, а Насиб был против и оказался прав. Нет в мире кухни, которая могла бы сравниться с баиянской.
И тогда все пожелали увидеть творца этих кушаний, волшебные руки которого создали столь вкусные блюда. Жоан Фулженсио поднялся и пошел на кухню за Габриэлой. Она появилась с улыбкой, в домашних туфлях, в синем бумазейном платье и белом переднике, с красной розой в волосах. Судья закричал:
— Габриэла!
Насиб громко объявил:
— Я снова нанял ее в кухарки…
Жозуэ захлопал в ладоши. Ньо Гало тоже, некоторые встали и подошли поздороваться с ней. Она продолжала улыбаться, опустив глаза; ее волосы были схвачены лентой.
Мундиньо Фалкан прошептал сидевшему рядом с ним Аристотелесу:
— Умеет этот турок жить…
Плантация Габриэлы
Несколько раз прерывавшиеся, работы в бухте были наконец завершены. Был прорыт новый канал, глубокий и прямой. По нему могли ходить, не подвергаясь опасности сесть на мель, пароходы компаний «Ллойд», «Ита», «Баияна», а главное — могли входить в порт и грузить какао большие торговые суда.
Как объяснил главный инженер, работы несколько затянулись из-за многочисленных трудностей и препятствий. Конечно, он не имел в виду беспорядки, связанные с прибытием буксиров и специалистов, или ту ночь, когда раздавались выстрелы и в кабаре дрались бутылками, или угрозы убить инженера, которые слышались вначале. Он имел в виду зыбкие пески бухты: под влиянием приливов и отливов, ветров и бурь они передвигались, изменяя глубину фарватера, заносили его и за несколько часов сводили на нет труд многих недель. Приходилось терпеливо начинать все сначала, менять по двадцать раз план канала, отыскивая более защищенные места. В конце концов инженеры на какой-то момент даже усомнились в успехе, их охватило уныние, а наиболее пессимистично настроенные горожане повторяли доводы консерваторов в. избирательной кампании: бухта Ильеуса — неразрешимая проблема.
Ушли буксиры и землечерпалки, уехали инженеры и техники. Впрочем, одна землечерпалка осталась в порту для постоянного дежурства, чтобы, если потребуется, быстро справляться с движущимися песками и поддерживать новый канал в состоянии, пригодном для прохождения пароходов с глубокой осадкой.
Подвиг инженеров, их упорство, их профессиональное мастерство были отмечены большим прощальным праздником с обильной выпивкой. Он начался в «Коммерческом ресторане» и закончился в «Эльдорадо».
Доктор произнес речь, еще раз подтвердившую его славу оратора. Он сравнил главного инженера с Наполеоном, но «Наполеоном, который ведет сражение за мир и прогресс, который победил, казалось бы, непобедимое море, предательскую реку, пески и злые ветры, враждебные цивилизации. Теперь инженер может с гордостью созерцать с вершины маяка на острове Пернамбуко порт Ильеус, бухту, освобожденную им от рабства, открытую для всех флагов и всех судов благодаря интеллекту и самоотверженности благородных инженеров и умелых техников».
Благородные инженеры и умелые техники с грустью покидали город и любовниц. В порту рыдали женщины, обнимая матросов, уплывавших из Ильеуса. Одной из них — беременной — матрос клялся, что вернется.
Главный инженер увозил с собой драгоценный груз превосходной кашасы «Кана де Ильеус» и обезьянку жупара, чтобы вспоминать в Рио этот край легких заработков, подвигов и тяжелого труда.
Они уехали, а потом пошли дожди, начавшиеся в этом году вовремя, намного раньше праздника святого Георгия. Какаовые плантации цвели, тысячи молодых деревцев принесли первые плоды; предсказывали, что новый урожай будет богаче прошлогоднего, что цены взлетят еще выше, что денег в городе ив поселках станет еще больше — да, в стране нет культуры, которую можно было бы сравнить с какао.
С тротуара перед баром «Везувий» Насиб видел буксиры, похожие на маленьких бойцовых петухов, — они резали морские волны и тянули землечерпалки на юг. Давно ли они приехали, и вот уезжают, и сколько событий произошло в Ильеусе за это время… Старому полковнику Рамиро Бастосу так и не довелось увидеть большие пароходы, входящие в порт. Теперь он являлся на спиритических сеансах, став пророком, после того как его дух освободился от бренной оболочки. Рамиро давал советы людям зоны какао, проповедовал доброту, всепрощение и терпение. Так по крайней мере утверждала дона Арминда, сведущая в этих спорных и таинственных вопросах. Ильеус очень изменился за эти немногие месяцы, столь богатые событиями.
