меня теперь выглядишь как принц. Я довольна.
Белозерск за последние два десятка лет, конечно, изменился, но не так сильно, как тот же Череповец. Здесь время как будто замедлилось, и, если бы не сетевые магазины, всякие «Магниты» и «Пятерочки», с цветными яркими вывесками, можно было бы с лёгкостью представить, что город всё ещё живёт где-нибудь в начале девяностых. Те же узкие раздолбанные улочки с множеством заплат из тёмного асфальта, покосившиеся деревянные дома с облупленной краской и люди в бесцветной, серой одежде, неторопливо бредущие по своим делам. Такое вялотекущее уныние останков Советского Союза. Настя молча смотрела в окно и, видимо, думала примерно о том же, что и Виктор. Она не застала советских времён и выросла уже в годы страшных железных палаток, круглосуточно продававших спирт «Рояль», кожаных курток, тонированных отечественных девяток и невнятных перспектив на будущее. Её детство пришлось на девяностые. Виктор же захватил тот небольшой отрезок времени, когда всё вокруг было немного добрее и проще. Когда мамы не боялись отправлять своих первоклассников в школу или в магазин за продуктами, даже если им приходилось топать через полгорода без сопровождения взрослых.
Виктор притормозил недалеко от древнего здания детского дома. Строение было каменное и после недавнего ремонта выглядело не так уж плохо. Фасад, окрашенный в светло-салатовый цвет, выглядел почти по-современному. Старые рамы заменены на стеклопакеты. Забор тот же, старый, деревянный. Похоже, стоять ему осталось совсем недолго, так угрюмо он выглядел. Виктор заметил группу подростков в тени под деревьями. Даже издалека было видно облачко серого дыма над их компанией. Все дружно курили. Слегка защемило в груди. Он как будто увидел среди них себя в десяти-одиннадцатилетнем возрасте.
— Ты здесь вырос? — спросила Настя, сразу всё поняв.
Виктор молча кивнул. На глаза наворачивались слёзы.
— Хочешь зайти? — она дотронулась до его руки.
— Не сегодня, — он сильно стиснул зубы, борясь с эмоциями, и, включив левый сигнал поворота, плавно выехал на дорогу. — Настя, сейчас мы заедем к человеку, которому я многим обязан в своей жизни, — сказал Виктор, поворачивая на улицу, где жил Русанов.
— Думаешь, мне лучше подождать в машине? — спросила Настя.
Он пожал плечами:
— Как хочешь, можно вместе зайти.
Виктор не был уверен, стоит ли ещё дом Русанова и жив ли сам Юрий Иванович. Уже тогда, четверть века назад, жилище тренера казалось ему таким ветхим, что стены готовы были рухнуть со дня на день, однако, к его удивлению, дом никуда не делся. Более того, он ничуть не изменился. Казалось, эти довоенные постройки начала прошлого века были неподвластны времени. Дом давно не красился, доски непонятного серого цвета, покосившиеся ворота с такой знакомой калиткой также были на месте. Железная ручка та же, которую Виктор помнил с детства. Она блестела, отполированная множеством рук, открывавших эту дверь за долгие годы. Виктор нажал на ручку, калитка со скрипом открылась. Оглянулся на стоявшую рядом Настю, та кивнула, мол, заходи. Опять эта приятная боль где-то в грудной клетке. Виктор отчётливо вспомнил свой первый раз, как он вошёл в эту дверь, будучи маленьким, несуразным, неуверенным в себе тинэйджером. Спустя всего несколько месяцев, благодаря усилиям Юрия Ивановича, он настолько изменился, что это заметили все без исключения. Виктор был очень благодарен Русанову, но так ни разу его и не поблагодарил. Более того, прекратив ходить на тренировки, он в какой-то степени даже предал своего тренера, хоть тогда этого ещё не понимал. Зашли во двор. Вокруг — высокая нескошенная трава, но протоптанная тропинка к входной двери намекала, что в доме кто-то живёт. Бросил взгляд на заднюю часть двора, где раньше стоял трофейный «Днепр». Мотоцикл был на том же месте. Виктор улыбнулся. Насквозь ржавый, весь заросший бурьяном, но до сих пор живой. Старый конь, как его называл Русанов. Упираясь белым стволом в бок коляски, выросла большая берёза. Она была, пожалуй, выше дома, и, если бы кто-то решил выкатить мотоцикл, сначала ему пришлось бы спилить эту берёзу. Дверь в дом подпёрта деревянной, так же как и ручка калитки до блеска отшлифованной палкой, давая понять, что хозяев нет дома. Виктор в лёгкой прострации посмотрел на Настю, потом осмотрелся вокруг, не зная, что дальше делать, взялся рукой за холодный, как лёд Нуо. Хотел мысленно задать ему вопрос, что с Юрием Ивановичем. Зная, что Нуо раньше не особо жаловал информацией о близких людях, но всё же решил попробовать. Увидев, что этот его жест не укрылся от глаз Насти, он машинально опустил руку вниз, возможно, слишком быстро. Она удивлённо, с интересом продолжала смотреть на него, но тут открылась калитка, и с улицы во двор вперевалочку зашёл старый дед. Мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это Русанов. Те же черты лица, что и раньше, только глубокие морщины вдоль и поперёк выдавали почтенный возраст. Он как будто бы уменьшился вдвое. Если при его сравнительно небольшом росте раньше он весил килограммов под сто, то сейчас это был сухонький старичок, лёгкий и сморщенный. В руке Русанов держал сетку с продуктами. Не сумку, не пакет, а настоящую верёвочную сетку-авоську, которые были так распространены в те давние советские времена. Он сделал несколько шагов, остановился и уставился на Виктора с Настей, как будто в замедленном действии загружая в свой мозг увиденную картинку. Виктор предполагал, что если и увидит тренера, то тот будет явно в преклонном возрасте, но всё равно был шокирован.
— Вы чего здесь делаете? — громко спросил Русанов на удивление бодрым голосом.
— Юрий Иванович, здравствуйте, — сказал он, делая шаг навстречу. — Это я, Виктор Ярский, а это Настя, девушка моя.
Русанов долго смотрел на него, затем улыбнулся, покачал головой и сказал:
— Здравствуй, Виктор Юрьевич. Приехал всё-таки. А я уж думал, не увижу тебя больше.
Он повесил свою сетку на большой гвоздь, что торчал из стены возле крыльца, и протянул Виктору руку. Рука была маленькой, сухой как пергаментная бумага, но рукопожатие — сильным, как и в старые добрые времена. Виктор обнял тренера, который теперь был на голову ниже его. В детстве он никогда не замечал, что Юрий Иванович был такого маленького роста. Русанов похлопал его по спине, мол, хватит телячьих нежностей.
— Ну чего, заходите, раз приехали, — сказал он, отставляя в сторону свой замок в виде палки, и, открыв дверь, первым зашёл в дом.
У Виктора приятно потеплело на душе. Русанов не только помнил его, но даже знал по имени-отчеству. Это было настолько удивительно, что захотелось спросить тренера, как
