Ах да, я ж не сказал. Пару дней назад начала работать наша городская кормёжечная. Организовать её приказал как только навели порядок в городе. Но реально подвезли из окрестных сёл муку и овощи на днях, плюс что-то из продуктов было в захваченных у криминальных баронов домах. Там ведь были склады и таверны, это ж припортовый район. Как только узнал о готовности, организовал пункты питания в трёх пустующих тавернах (хозяева до конца жизни будут работать гребцами или на строительстве виа), выгнал туда всех крестьянок из своего дома, нечего особняк в балаган и бордель превращать, и сказал готовить еду. Качеством как можно проще, но чтоб было съедобно. Для городской бедноты. Любой житель Магдалены отныне мог прийти и бесплатно получить миску похлёбки и кусок хлеба. Вот вообще любой житель! Это было нечто, с чем местный мир если и сталкивался, то крайне редко.
И народ повалил! Ибо город на осадном, подвоза продуктов нет, и главное нет работы для всех этих прекрасных людей, в иное время зарабатывающих мастеровыми, подмастерьями, портовыми и не только грузчиками, извозчиками, гребцами и людьми других не менее важных профессий. Также приказал подвезти к воротам несколько возов с зерном и продуктами из окрестных деревень, и дозволил горожанам выйти наружу, чтобы закупиться. Вокруг стояли мои конные, следящие, чтобы никто не убежал, и после торгов (распродано всё было молниеносно, за час примерно) в деревни возвратились только сами приведшие телеги крестьяне.
Но то покупали для своих домов богатые. У кого есть деньги, кому нужны лишь продукты. А беднякам надо в первую очередь работать. А работы я дать как раз не мог. А потому в припортовом районе у меня работало три таверны с бесплатной едой, с единственным условием — внутри никакого вина, лишь некрепкое пиво, и никакой еды на вынос. Только внутри!
Но буду честен, Клавдий прав. Меня всё равно ненавидят. И те, кто славит меня за бесплатный суп, завтра с удовольствием будут втыкать острые предметы в моих людей.
— Рикардо, может уединимся? Эти разбойники до ночи не нападут. Не посмеют. Знаю я эту породу. — Ингрид, а она была в охотничьем костюме, когда я доел и отставил посуду, соблазнительно виляя попкой, подошла и залезла верхом на колени. Я взял ладонями её пухленькие груди, так и просящиеся вон из корсета. Закрытого, охотничьего, но всё равно хорошо поддерживающего форму и заставляющего работать фантазию.
— Детка, давай потом. Мне сложно переключаться, когда надвигается 3,14zdets. Но после — обязательно!
Она томно, но разочарованно вздохнула.
— Как знаешь, о мой повелитель.
— Ингрид, ты не будешь графиней, — покачал я головой. — Ею будет другая.
— Ты уже знаешь кто? — Судя по реакции, вот этого шага она не планировала. Любовницей быть — да. Женой — точно нет. Реалистка, знает себе цену, это приятно.
— Да, знаю. — Кивнул, расплываясь в пакостной ухмылке.
— Родители успели договориться о вашем браке пока были живы? — пронзала она меня глазами.
Я скривился. Смерть родителей… Это были воспоминания Ричи, но это были МОИ воспоминания.
— Нет. И, думаю, они бы не одобрили мой выбор. Но моей женой будет конкретная девушка, хочет она этого или нет. Хотя, думаю, что хочет, — нахмурился я, вспоминая Катрин и её реакцию на меня и мои ласки. — Но это будет политический брак, вне зависимости от наших желаний и чувств.
— Как всё знакомо! — вздохнула девушка.
Потом она меня целовала. А мне было пофиг. Я трясся от страха, но не за себя, а за своих людей. Чего я стою как командир, хорошо ли всё организовал? Сумеют они отбиться без потерь? Или хотя бы без существенных потерь? Конечно, наш дом — главный орех, который бунтовщики будут пытаться колоть. Особняк Пуэбло — первое, куда помчатся всё крушить представители местной черни. И нам с парнями, оставшимися и забаррикадировавшимися в доме, и девчулями, которые также решили быть со мной до конца (крестьянки останутся ночью в таверне, и их вряд ли тронут — все знают, что они не мои, а спасённые от работорговцев, это весь город видел). Если выдержим — бароны ударят в тыл повстанцам и всех разметут. В теории конечно. Что такое бой в средневековом городе на узких улочках уже посмотрел.
Ещё они атакуют казармы городской стражи, у которых сейчас окопалась моя сотня и часть людей Ковильяны. Но там изначально народу дофигищща, и все вооружены. Сейчас парни Вольдемара бурно имитируют мегапьянку, это должно расслабить наблюдающий за ними народ. И Вольдемар, и старый барон Рикардо в один голос клялись, что у них есть прирожденные актёры, сумеющие убедить самого чёрта в том, что гудят и пьянствуют. Склонился к тому, чтоб им поверить — очень уж хотелось верить в позитивное.
И только после Мерида, Ворон и Алькатрас ударят с тыла по всем группировкам врага.
В данный момент отборные десятки арбалетчиков заняли крыши и чердаки домов в опасной близости от важных объектов. Я хотел занять вообще все верхние этажи квартала, но бароны отговорили:
— Рикардо, они поймут, что мы их ждём и готовы. И нападения не будет.
— Дядька Доминик, но наши же люди на этой и этой крыше…
— Меры безопасности. Если вблизи твоего дома и казармы — допустимо. Но если посадить стрелков на крышах всего района — думаешь, кто надо, не узнает? Там, под крышами, люди живут — как ты от них спрячешь своих стрелков?
Магдалена строилась как крепость в степи. Против огромных и сильных орков. Потому все дома в городе каменные, и каждый дом по сути — маленькая крепость. На случай, если ворота пали, чтобы максимально затруднить продвижение врага внутри стен. И крыши устроены так, что с них удобно вести огонь то тем, кто пробивается через улицы. Мочить из арбалетов сверху, помогая вставшим намертво на баррикадах внизу своим. Меня до сих пор колотит от непредусмотрительности — поехал брать штурмом город, даже не подозревая, насколько это твёрдый орешек! Такие города не берутся. Уничтожаются — да, но не берутся. Ибо захватить такой можно, но после тебе устроят на местных улочках холодный душ, и мощная армия победителей, эффектно смотревшаяся за кольцом стен, перестаёт существовать без особых усилий со стороны местных.
А что если городская стража таки выступит против меня? Я и так умоюсь кровью! А со стражей вообще шансов нет. Просто нет, потому, как я — воин только в поле. Там мы, пограничники, конные лучники и копейщики, непобедимы. Но тут хозяева — они, слабые никчёмные пешцы, которых катаем в блин среди поля сколько б их туда ни пришло.
— Пошли! Успеем! — решился я и встал, подхватив Ингрид за… В общем, не буду уточнять за что, но девча весело взвизгнула так, что уши чуть не заложило. Напряжение перед боем — плохо, и время снять его ещё есть.
* * *
Атака началась ближе к полуночи. Часов тут не знали, даже часовой башни в городе не было, «время» тут понятие относительное. Кстати, умные люди нашептали, когда спросил, что часы — не наша, не людская технология. Тлетворное влияние эльфийского Леса. Сами пока не доросли. А чтобы та башенная хрень в Аквилее работала, несколько десятков крепких мужчин с вёдрами по полдня каждый день таскает наверх воду. Я, наверное, погожу у себя часовую башню ставить. Что-то меня постоянно на оффтопики тянет — нервничаю сильно. А вы б не нервничали, если б знали, что ваш дом скоро будет осаждён, и вас с минуты на минуту убивать придут? И ваша задача — до победного быть той самой наживкой, чтобы рыба клюнула? Вольдемар орал, что я должен свалить, оставив в доме вместо себя двойника, кого-то из отроков, переодетого в графское. Но я орал в ответ, что если бунтовщики мою персону узнают, все всё поймут, и тогда мы их никогда в жизни не выкурим, и придётся на самом деле или всех тут резать через три-четыре недели, когда наше присутствие и блокада местным окочательно обрыдлит, или валить не солоно. В общем, я не мог уйти. К тому же дом — это не только воины. Это ещё и слуги, и несколько оставшихся женщин.
