class="a">[408].
Дискуссии Ананда называет уничижительным словом, употреблявшимся Гаутамой Буддой, — «пререкания». В оппонентах буддистов отсутствовало уважение к собеседнику и назойливо выпирало превознесение самих себя. Они пытались взять верх напором и безапелляционными утверждениями типа «ты следуешь ложной дорогой, я следую верной дорогой», «ты не знаешь дхарму, я знаю дхарму», «я последователен, ты непоследователен» и т. п. И продолжали спорить до хрипоты в том же духе по принципу «я умный, ты дурак». Гаутама Будда советовал монахам избегать подобного рода бессмысленных и тупых препирательств. Не считал он также нравственным поступком вечную готовность «почтенных брахманов и отшельников» быть на посылках у царей, царедворцев, кшатриев, брахманов и других людей.
Наконец, в Субха-сутте появляется деликатная тема добывания средств к существованию. Для жизни на широкую ногу их требуется немало. Разнообразны найденные «почтенными брахманами и отшельниками» пути и приемы, с помощью которых они без всякого стеснения обирали людей. Неправедная жизнь обогащалась путем низменных знаний. Это истолкование знаков, которые проступали на драгоценностях, палках, одежде, оружии, женщинах, мужчинах, рабах, рабынях, слонах, конях, буйволах… На всем том, что можно было увидеть глазами и ощупать руками. За истолкованием знаков следовало множество предсказаний: затмения Луны и Солнца, землетрясения, падение метеоритов и другие природные катаклизмы. Помимо глобальных катастроф «почтенные брахманы и отшельники» предсказывали и что-то попроще: виды на урожай, приход вовремя или задержку дождей, эпидемии и много чего другого. Темы предсказаний зависели от желания клиентов. К тому же они заклинали духов умерших, чтобы они не пугали своим появлением живых, договаривались с богами, насылали порчу на кого угодно, повышали всякими снадобьями тестостерон у мужчин, могли по заказу превратить их в импотентов, а также совершали множество других медицинских и ритуальных действий. Всех этих манипуляций с людьми последователи Гаутамы Будды избегали. Это была «часть их нравственности».
Не брезговали «почтенные отшельники и брахманы» зарабатывать на хлеб насущный взысканием долгов, заговорами, объяснением благоприятных и неблагоприятных примет, установлением подходящего времени для свадебной церемонии, для проведения мирных переговоров и многими другими сомнительными вещами.
Нет нужды еще раз подчеркивать, что Гаутама Будда призывал своих последователей держаться подальше от подобных «почтенных отшельников и брахманов» и ни в коем случае не брать с них пример. Буддийский монах, наделенный праведным самосознанием, в отличие от этих пройдох, говоря по-русски, — прощелыг, должен был «вдумчиво действовать», опираясь на «способность ясного воззрения», во всех случаях жизни, во всех своих умственных и физиологических проявлениях. Он обязан был довольствоваться малым — простой одеждой, чашей для подаяния и еще какой-то мелочовкой, вроде расчески и ножа для бритья. Место его уединения находилось в лесу у подножия дерева, в горах — в пещере, на холме, в открытом поле. Постелью ему служила охапка соломы. Сосредоточенно размышлять, пребывать в доброте и сочувствии к живым существам, вытряхивая из памяти обрывки услышанных в людской толчее пустых разговоров, — в этом заключался новый смысл его жизни, состоял его монашеский долг. Добавьте к этому его желание повиноваться в своих действиях бескорыстным мыслям, сердцу, свободному от алчности, а также не забудьте о его обретенной способности быть внутренне умиротворенным, стойким, готовым к действию, о его освобождении от сомнений — и портрет благочестивого буддийского монаха будет готов. Гаутама Будда предлагал монахам переключить внимание с незначительных и призрачных объектов к познанию самих себя.
Добиться осознания буддийскими монахами суверенности человека, как мне представляется, составило основную цель его методов воспитания. Это был поворот от покорности и подчинения к духовной свободе. Между тем эта свобода не означала свободы волеизъявления, а предполагала делать тот или иной социально-политический выбор в соответствии со сложившимися обстоятельствами.
Вот такой праведный Свод правил и предписаний оставил Первоучитель перед уходом в Паринирвану.
Наставления наставлениями, а что получили монахи взамен большого числа запретов? Многое. Выражаясь высоким слогом буддийских сутр, они научились, как охранять «врата жизненных способностей», то есть овладели методом Гаутамы Будды, как развивать в себе и сохранять богоподобные способности.
Глава одиннадцатая. Что переварили учителя, тем питаются ученики
О незавидном положении учеников великих учителей, о том, что при определенных обстоятельствах мудрость имеет свойство превращаться в глупость, о вечных распрях между ветеранами и новобранцами
Название этой главы я позаимствовал у французского философа-просветителя Шарля Луи Монтескье (1689–1755). В прямолинейности его высказывания меня привлекла мысль, что тем ученикам, кто, к несчастью для самих себя, пережил своих великих учителей, ничего не остается делать, кроме как паразитировать на их знаниях и мудрости и до самой своей смерти толковать несведущим людям о их открытиях. Толковать, но не перетолковывать! Получается, что для того, чтобы остаться в памяти потомков учениками верными и благодарными, они обязаны переродиться в попугаев с хорошей памятью.
Была ли уготована подобная участь ученикам Гаутамы Будды? Вряд ли. Само его учение к попугайничанью не располагает. Оно должно было сплотить людей, раскрепостить их сознание — направить в сторону углубления, а не искажения основных мыслей Первоучителя. Но, как говорят, человек предполагает, а Бог располагает.
Я убежден, что единственное, от чего уставал Гаутама Будда, это от того, что как бы он часто ни повторял одну и ту же свою основную мысль-наставление, его последователи ее упрямо пропускали и до сих пор пропускают мимо ушей: «Будьте светочами сами себе!»
Причину такого беспокойства Первоучителя объяснил выдающийся немецкий писатель Герман Гессе (1877–1962) в своей проницательной книге «Сиддхартха»: «Мудрость, которую мудрец пытается передать другому, всегда смахивает на глупость»[409]. Эти слова вложены писателем в уста Гаутамы Будды. Я убежден, что они точно передают своеобразие его собственной первоначальной доктрины, а не ее последующих трактовок.
После ухода Гаутамы Будды в Паринирвану в Индии появится множество буддийских школ. Некоторые из них вскоре распадутся, а оставшиеся оформятся «в религиозные течения со своими Писаниями»[410].
Монахи новообразованных школ будут укреплять свою веру априорным признанием за Гаутамой Буддой божественной природы и существования в нем чудодейственной силы, способной сворачивать горы. Вместе с тем останутся о Первоучителе предания, более или менее достоверные. В первую очередь те, которые затрагивают тайну его Просветления и подготовки к нему.
Идеи, высказанные Первоучителем, требовали дальнейшего развития и философского толкования. Большинство из непосредственных учеников Гаутамы Будды стояли горой против любых попыток внести что-то новое в буддийское учение. К тому же в духовной практике общины существовали многие явные или мнимые противоречия, требующие толкового объяснения или полного отказа от вызвавших их догматических правил. Например, не получалось соединять вместе эгоистический идеал архата, заключающийся в освобождении самого себя собственными силами с помощью созерцания и размышления, и сострадательный
